молодой человек лет тридцати, с небольшой черной головой и необыкновенно хорошо сложенный». Облонский (князь Мишута, Алабин), представляя его своим сослуживцам, говорит, что он мировой судья и земский деятель. В варианте № 10 (рук. № 16) Левин — «некрасивый, но чрезвычайно статный, невысокий молодой человек с маленькой бородкой, густыми бровями и блестящими голубыми глазами». Возраст его тот же — около тридцати лет. Он — недавно еще земский деятель, мировой судья — теперь подал в отставку и отдан под суд за то, что «хотел быть только справедливым» и поэтому стал жертвой шайки «уездных воров». В варианте № 11 (та же рукопись) о Левине сказано, что он «начинал разные деятельности: был в министерстве после выхода из университета, был мировым посредником, поссорился, был председателем управы, был мировым судьей, написал книгу о политической экономии, носил русскую поддевку и был славянофилом». Он считает себя некрасивым. Ему тридцать два года. В вариантах №№ 12 и 30 (наборная рукопись) говорится о том, что Левин, прекрасно кончив курс (по математическому факультету), теперь, в тридцать два года, по совету брата, бросил земскую деятельность, как раньше он бросил службу в министерстве, как затем бросил мировое посредничество и судейство и перестал быть славянофилом и светским человеком. Он страстно увлекался математикой, которая затем ему опротивела, потом он со страстью предался попеременно изучению естественных, философских и исторических наук, но занимался бессистемно, в конце концов придя к заключению, что всё им вычитанное и усвоенное — вздор. В последнее время он особенно интересовался физикой.
Возраст Облонского по ранним вариантам колеблется от сорока до тридцати пяти лет. В окончательном тексте ему тридцать четыре года. Столько же, приблизительно, лет в окончательном тексте и Левину.
Ряд эпизодов романа, по мере того как работа над ним подвигалась вперед, в связи с углублением первоначального замысла, подвергался столь же существенной переработке, как и характеристики отдельных его персонажей.
Так, например, наиболее ранняя редакция эпизода бала в Москве (вариант № 25, рук. № 14), значительно исправленная уже в автографе и окончательно, не считая некоторых второстепенных деталей, установленная еще в наборной рукописи, при сравнении ее с текстом этой последней, очень наглядно показывает, как и в каком направлении шла у Толстого переработка первоначального чернового текста и какие результаты давала она в окончательном тексте.
В ранней редакции в нескольких словах сообщается в порядке, так сказать, осведомления читателя, о том, что Кити приехала на бал, когда только что начинали танцовать, и что в толпе, выделяясь среди окружающих не только для Кити, но и для посторонних, стоял Вронский (вначале — Гагин). В наборной рукописи эпизод начинается с описания доносящегося из зала на лестницу шороха движения и звуков музыки,
