монастырь спасать душу и къ 50 годамъ откачнуться отъ всей суеты житейской. Онъ ждалъ только того, чтобы женился, возмужалъ Царь и сталъ править царствомъ, а вышло не то: стали вздоры межъ Царской семьи: Софья Царевна стала мутить, и нельзя было Кн. Борису уйти въ монастырь.
[1]Все смѣшалось въ Царской семьѣ. Царевна связалась съ братомъ двоюроднымъ Васильемъ Васильевичемъ, настроила Ивана Царя, и Петра Царя забросила и народъ весь былъ въ смущеньи. Не хотѣлъ сперва Кн. Борисъ мѣшаться въ это дѣло, да нельзя было оставить, а другаго никого не было. Слово за словомъ, дѣло за дѣломъ, замѣшался онъ такъ, что совсѣмъ разстроились Царь Петръ съ Царевной, и бросилъ [Петръ] Москву и уѣхалъ къ Троицѣ. И вотъ 4-ю недѣлю жилъ Царь Петръ въ Троицѣ и шла борьба промежъ молодого Царя и Царевны. У молодаго Царя никаго не было и за всякимъ дѣломъ приходили къ Кн. Борису: что написать, что сказать, кого куда послать. И сталъ Кн. Борисъ вмѣсто монаха первымъ человѣкомъ при Царѣ. И во всемъ удача была Кн. Борису. Царевну оставляли понемногу и бояре и стрѣльцы и Нѣмецкіе полки и съ помощью Угодника, чего не чаялъ никто, ни Кн. Борисъ, вся сила сошлась къ Троицѣ и сталъ однимъ Царемъ Петръ Алексѣичъ и однимъ дѣльцомъ Кн. Борисъ Алексѣичъ. Тяжело было Кн. Борису чувствовать на себѣ всю тяжесть власти. Сколько грѣха, сколько соблазна! А пуще всего, на той сторонѣ былъ старшій братъ Василій Васильевичъ и дошло дѣло до того, что не миновать было Василію Васильевичу плахи. И всему зачинъ и коноводъ былъ онъ, Князь Борисъ. — Подумалъ онъ, вспомнилъ все это, нагнулъ еще ниже голову, и лицо и шея его налились кровью и на глаза выступили слезы. — Онъ прочелъ всѣ молитвы, поклонился три раза въ землю и кликнулъ холопа, калмыка, Ѳедьку и велѣлъ подать умываться.
Прошелъ мѣсяцъ съ тѣхъ поръ, какъ молодой Царь Петръ Алексѣевичъ переѣхалъ изъ Москвы въ Троицо-сергіевскую Лавру, и за нимъ переѣхали молодая и старая Царицы — жена и мать Петра Алексѣевича; и по одному, и по нѣскольку стали переѣзжать изъ Москвы въ Лавру бояре, нѣмцы, стрѣлецкіе сотники и головы. Во всемъ народѣ былъ страхъ: не знали, кого слушаться. Въ Москвѣ оставался Царь Иванъ Алексѣичъ и Царевна Софья Алексѣвна. При нихъ ближнимъ бояриномъ былъ Князь Василій Васильичъ Голицынъ. Въ Лаврѣ былъ Царь Петръ Алексѣичъ съ матерью Царицей; при нихъ былъ ближній бояринъ, Князь Борисъ Алексѣичъ Голицынъ.
Во всѣхъ приказахъ въ Москвѣ сидѣли судьи отъ Царевны
- ↑ Абзац редактора.
