условием своего согласия положил то, чтобы сватьба была через год.
Графиня подумала.
— Отчего же год? И это не может быть иначе?
— Никому это не может быть так тяжело, как мне.
— Да, я принимаю ваше предложение, я рада. Я не буду скрывать, Наташа любит вас.
[Далее со слов: Графиня прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой... кончая: ...как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. XXIII.]
— Да, да, я люблю, люблю вас...
Князь Андрей держал ее руку и смотрел ей в глаза. Они долго сидели молча и не чувствовали надобности ни говорить, ни изменять, ни прибавлять чего-нибудь к настоящему.
Наташа была счастлива, как только могла быть, и большую часть времени ни о чем не думала, но вдруг ей то приходила мысль, что вот она, девочка Наташа, ребенок, недавно обиженный гувернанткой Марьей Эмильевной, девочка, над которой Nicolas смеялся, когда она рассуждала, теперь невеста и чья же? Князя Андрея, такого умного, такого рыцаря, такого большого, такого милого человека, который не только, как с равной, но как с высшей обращается с ней. То ей приходила мысль, что теперь уж нельзя шутить с жизнью, надо перемениться, что она большая и что на ней тоже лежит ответственность за каждое слово, которое она скажет теперь.
В соседней комнате зашевелилось платье графини. Надо было прервать это счастливое молчание — так ничтожны были слова в сравнении с этим молчанием, но надо было это сделать. Князь Андрей вздохнул и сказал:
— От ваших родителей будет зависеть решение в том, объявить ли всё теперь всем или оставить тайной до срока.
— Как хотите, — сказала Наташа.
Князь Андрей желал именно для своего отца оставить дело втайне. Но он сказал, что предоставляет решить это графу и графине.
— Це-лый год! — вдруг сказала Наташа, тотчас только поняв то, что сватьба отсрочивается на год. — Да отчего ж год? Отчего ж он не хочет?
— Ежели бы вы знали...
— И нельзя иначе? — спросила Наташа.
Князь Андрей ничего не ответил, но в лице выразил невозможность изменить это решенье.
— Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! — вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. — Я умру, дожидаясь года, это нельзя, это ужасно.
Графиня вошла в комнату и подошла к Наташе.
— Нет, нет, я всё сделаю, — заговорила Наташа. — Я больна
