Он жил в своем Отрадном — пятисотдушенном имении, не приносящем никакого дохода,[1] но с богатыми садом и парком и оранжереей, огромной псовой охотой, хором музыки, конным, голландского рогатого скота, не приносящими никакого дохода, заводами. На беду в этот же год были два набора и ополчение, разорившие многих помещиков в России, положили конец его разорению. В его имениях приходился третий работник в ополчение, так что в пахотных губерниях запашка должна была быть уменьшена, а в оброчных, которые составляли главные его доходы, мужики не платили и не могли платить оброка. Сверх того на обмундирование и провиант он должен был удержать десятки тысяч. Но граф нисколько не изменил ни своей радушной веселости, ни гостеприимства, принявшего еще большие размеры в деревне и с тех пор, как он единодушно был избран предводителем дворянства.[2] Кроме огромного приема и увеселений, которыми он угащивал дворян своего уезда, он за некоторых, беднейших, платил свои деньги и всеми средствами отстаивал их перед главнокомандующим, несмотря на славу страшной строгости, которую имел главнокомандующий князь Болконский. Поэтому то и были упущения по его уезду, за которые гневался князь Николай Андреич и исправить которые он послал своего сына.
Митинька жил с семьей в большом флигеле села Отрадного и все, имевшие дела до графа, знали, что тут то у него решались все дела. У крыльца его в новых кафтанах, чисто обутые начальники из мужиков, и мужики растерзанные, и бабы просительницы. Митинька вышел к ним в шубке, румяный, гордый, рассеянный.
— Ну, ты что?
Староста села объяснил, что опять приехал ополченный начальник и требовал людей завтра на учение, а пар еще не пахан.
— Что прикажете?
Митинька поморщился.
— И чорт их знает, что делают. Так всё хозяйство бросить. Я ему говорил, чтоб написал, — проговорил он про себя. — Это еще что?
Это была бумага от станового с требованием, по приказанию главнокомандующего, денег. Митинька прочел.
— Скажи, что его нет, сейчас едут в город. Потом доложу. Ну, вы что?
Старый мужик повалился в ноги.
— Отец!.. Ваньку взяли, хоть бы Матюшку оставили! Прикажи отменить.
— Да тебе говорили, что это только на время.
— Как, батюшка, на время? Сказывают, всех заберут.
Баба, просившая о муже, бросилась в ноги.
— Ну, ну, твоего то давно пора за грубиянство. — Из за угла вышло еще человек десять оборванцев, видимо те же просители.
- ↑ Зачеркнуто: и едва достающим на чистку его садов и парков и поддержку оранжереи.
- ↑ На полях: Бергу приданое, отдает замуж.
