и о том, что в апокалипсисе именно предсказано явление Наполеона и что он есть антихрист.[1]
— Я не по книгам дошла до этого, — возразила Анна Павловна, — но сначала поняла чувством, что он не человек, и я в вольнодумстве своем часто сомневалась в том, не противоречит ли христианскому учению обряд проклинания. Но теперь чувствую, что мои мольбы и проклятия от всей души сливаются с проклятиями, которые предписано теперь читать в церквах. Да, это антихрист, я верю этому и когда подумаю, что это страшное существо имело дерзость предлагать нашему императору вступить с ним в союз и переписываться, как любезный брат, об одном молю бога, что ежели не дано Александру, как Георгию, подавить главу этого змия, чтобы никогда, по крайней мере, не унизились мы до признания его равным себе, я знаю, по крайней мере, что я не перенесу этого.[2]
И с этими словами, кивнув Pierr'y, Анна Павловна перешла к другому кружку, преимущественно дипломатическому, в котором Pierre узнал Mortemart'а теперь уже в русском гвардейском мундире,[3] (Mortemart на днях сбирался ехать в русскую армию) Иполита, недавно прибывшего из Вены, и Бориса, того самого, который так понравился ему своим откровенным объяснением в Москве. Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны и свойствам своего приятного, умеренного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился при князе Волконском и теперь был посылаем в армию и только что возвратился оттуда курьером. Он имел несколько возмужавший, но и еще более приятный, спокойный вид. Он видимо вполне усвоил себе эту, понравившуюся ему, ненаписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала. И теперь он в гостиной Анны Павловны посреди чиновных и важных лиц, несмотря на свой малый чин и молодые года, держал себя необыкновенно просто и достойно. Pierre радостно поздоровался с ним и присоединился к общему разговору. Речь шла о последних известиях, полученных из Вены, и на венский кабинет, отказывавший нам в содействии, сыпались укоризны.
— Vienne trouve les bases du traité proposé tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir même par une continuité des succès les plus brillants et elle mêt en doute les moyens qui pourraient nous les procurer: c'est la phrase authentique du cabinet de Vienne,[4] —
- ↑ Зачеркнуто: Pierre, уже готовившийся сделать масонский знак сочинителю, раздумал, услыхав эти рассуждения. «Я спрошу в своей ложе благодетеля», подумал он.
- ↑ На полях: Pierre всё ищет, как между ними устроить братство. ⟨Письмо князя Андрея. Гердер. Желчь отчаян[ия] и раскаян[ия]. У князя Андрея свое именье недалеко. Отец отделил женино. Он отстроился, но в 7-м году переехал.⟩
- ↑ Зач.: Mortemart уже 8-й месяц собирался проливать кровь.
- ↑ [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов, и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета,]
