— А кого же?
— Нет, я не скажу. Он уже женат, но всё таки я его люблю одного по настоящему.[1]
— Вот как!
— Что ж тебе удивительно? — говорила Наташа. — Мне 15-й год, уж бабушка в мою пору замуж вышла. Ну, да это ничего. А что Денисов хороший? — спросила она вдруг.
— Хороший.
— Ну, и прощай, одевайся.[2] Он страшный!
— Васька? — спросил Nicolas, желая показать свою интимность с Денисовым.
— Да, что он очень хорош?
— Очень хорош. Кто же? — спросил Nicolas.
— Ну хорошо, я тебе скажу. Безухий, помнишь? он женат и всё, но это так, он у меня запасный. Я и в другого влюблюсь и всё, а он всё у меня запасный. Ну, приходи скорее чай пить. Все вместе.
Встретившись в гостиной с Соней, Nicolas покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать, и [он] чувствовал, что все, и мать, и сестры смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ей руку и сказал ей «вы». Но глаза их,[3] встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались.
Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании, и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее. Вера заметила, что как странно, что Соня с Nicolas теперь встретились на «вы», и заставила покраснеть не только их, но Наташу и старую графиню, которая боялась этой любви Nicolas к Соне, могущей лишить ее сына блестящей партии. Денисов,[4] в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он бывал в сражениях.
- ↑ Зачеркнуто: видно, желая его приготовить к тому, что очень скоро должно случиться, или уже случилось.
- ↑ Зач.: А какой твой друг?
- ↑ Зач.: любовно и без тревоги, и с счастием, и благодарностью высказались друг другу.
- ↑ Зач.: к удивлению Ростова в дамском обществе был оживлен, весел и любезен, каким он никак не ожидал его. Старый гусар обворожил своей простой и задушевной манерой обращения всех в доме и особенно Наташу, ⟨которой он восхищался⟩ которая не спускала с него глаз, при всех звал ее волшебницей и говорил, что его гусарское сердце ранено сильнее, чем пулей под ⟨Аустерлицем⟩ Аурштетом. ⟨Наташа прыгала, задирала его и пела ему чувствительные романсы, до которых он был большой охотник.⟩ Наташа сияла от радости, всячески вызывала его на похвалы себе и забавляла отца и пугала мать своей страшною способностью и склонностью к кокетству. ⟨Он писал ей стихи и забавлял весь дом, и особенно Наташу, своими влюбленно шуточными отношениями. Может быть в душе его отношения эти к веселой 14-ти летней девочке не были совсем шуточными, но их он сам и все признавал такими. Наташа сияла счастием и видно было, как осязательно похвалы и лесть возбуждали ее и делали ее более и более привлекательной.⟩
