— Это ничего не значит, — сказал он, — ежели он не может говорить, он знаками может показать, что желает уничтожить это завещание.[1]
Княжна подумала. — Я знаю теперь. Теперь я всё поняла.[2] Ну как не презирать людей после этого, mon cousin. Как не сказать, что только там за гранью[?] будет добродетель и справедливость.
— Я бы только желал, чтобы ты ценила меня так же, как я ценю твою дружбу и твое доброе, прекрасное сердце, — сказал князь. ⟨Через несколько минут он, а за ним и княжна, вошли в комнату, где Pierre, ожидая зова, прислушивался к тихим разговорам, происходившим вокруг его, и всё смотрел на страшную дверь, изредка отворявшуюся.⟩
⟨[3] Pierre сидел в скромной позе, которую он считал приличною важности обстоятельств, и большое, толстое тело его было похоже наивностью своей на позы египетских статуй, с симметрично вытянутыми на коленках руками. Невольно однако он прислушивался к шепотливому говору кругом него.[4]
— Как вы скажете, батюшка, — шептала неизвестная дама священнику, — ежели была глухая исповедь, то больного всетаки можно особоровать? Великое дело это таинство, батюшка, неправда ли?
— Конечно, — ударяя на «о», сказал старичек монах. Молодой расчесанный священник словоохотливо придвинулся к даме.
— Соборование, матушка, может принять всякий, кто чувствует себя достойным. Конечно, необходимо принять наперед причастие.
— А, говорят, великое облегчение чувствуют больные, — продолжала дама, с любопытством глядя на обоих священников, как будто не имея определенного мнения об этом предмете и желая только слышать мнение людей, на опыте узнавших это дело.⟩
- ↑ На полях: К[няжна] говорит о мозаиковом портфеле Зачеркнуто: ⟨и наша обязанность исполнить его желание.⟩ — Видит бог, одна моя цель успокоить его последние минуты и свято исполнять все его желания, — отвечала княжна,
- ↑ Зач.: — Один только и есть мозаиковый портфель, с золотым ключиком, — продолжала княжна, — он всегда держал его при себе. Он последний день был у него под подушкой. Больше нигде не может быть это завещание. Но неужели конец его уже так близок? — прибавила она, собравшись с духом и с выступившими на глаза слезами, — о, это ужасно, князь. Это ужасно, ужасно. — Она заплакала. — Вы меня поняли, кузина, и
- ↑ На полях: В то время, как такие разговоры происходили в приемной у княжны, [в] комнате г[рафа] Б[езухов]а Pierre с Анной Михайловной
- ↑ Зач.: Неизвестная ему дама приблизилась к ⟨расчесанному и напомаженному⟩ старичку священнику, который сидел в углу, и вступила с ним в разговор.
