извинившись перед читателем за это отступление. Неизбежность такого подмена темы впрочем лежала уже отчасти в самом замысле и автор собственно мог ее предвидеть, когда говорил во вступлении, что из картины любого дня получится целая книга, «на которую не хватит всех чернил на свете». Действительно при его детальности описание одного обычного вечера без всяких событий, посвященное более всего движению мыслей и чувств автора, заняло целый печатный лист, а к изображению самого дня еще не было приступлено. Нельзя не отметить этот огромный размах замысла у Толстого на первых же шагах его писательства; 12 лет спустя он также, планируя свою «Войну и Мир», будет мечтать о гигантском романе или ряде романов, обнимающих эпоху от 1805 г. до 1856 г., где война с Наполеоном и декабрьское движение будет лишь частями общего замысла.
Возвращаясь к «Истории вчерашнего дня», начатой, как мы видели, 26 марта, доскажем, что по отметкам дневника она писалась и 27-го, но «торопливо», и на 28-е число было помечено «окончить описание вечера и перебелить» на следующий день. Однако 28-го Толстой «писал мало, лень», а 29-го «торопился писать» и 30-го «писал плохо», [больше известий нет;] 2 апреля предположено было «с 5 до 10 [утра] писать на бело», но вместо того Толстой в эти часы занялся чтением, а в тот же день уехал в Ясную Поляну. Очерк остался в черновом виде; на нем есть следы вероятно попутных исправлений и несколько зачеркнутых мест, значительнейшие из которых мы приводим с оговоркой. Тогда листы еще не были вырезаны и Толстой увез с собой в мае на Кавказ всю «большую книгу», как она зовется в дневнике от 2 июня; это подтверждается тем, что последняя страница 13-го листа уцелевшей рукописи носит дату «3 июня» и заглавие «Еще день (на Волге)». В этой второй части нашей рукописи автор хотел рассказать о том, как он по дороге на Кавказ решил ехать из Саратова до Астрахани по Волге; изложение прервано в самом начале переговоров о найме дощаника. Эта страница, судя по дате, писана уже в Старогладковской станице, куда Толстой приехал в самых последних числах мая. О том, что он не продолжал описание своего путешествия, можно только пожалеть; краткие отметки в дневнике перечисляют ряд предметов, обративших на себя его внимание. Толстой не раз упоминает в письмах и дневнике, что это путешествие, начиная от Саратова, принадлежит к лучшим воспоминаниям его жизни.
Как мы видели, «История вчерашнего дня» была вызвана реальным фактом — визитом к Волконским и несомненно правдиво передает впечатления автора; автобиографический материал в этом очерке дан совершенно открыто и до деталей сходится с показаниями дневника (ср., напр., сведения о ведении дневника, счетной книги, франклиновского журнала слабостей и т. п.). О каких Волконских может идти речь в данном случае? К содержанию нашего очерка подходит по нашему убеждению лишь одна семья: А. А. Волконский и жена его Л. И., рожд. Трузсон. Привлекательной для 22-х летнего автора хозяйке в то время было 25 лет (род. в 1825 г.), о ней Толстой сохранил прекрасную память. Через год, перечитывая на Кавказе свой дневник, он писал: «Лучшие воспоминания мои относятся к милой Волконской (запись 20 марта 1852 г.)», ее же по установленному
