28 Къ своимъ онъ братьямъ не причтенъ въ соборѣ,
За тѣмъ что тамъ, въ сосѣдствѣ, свелъ изъ вида
Большое стадо какъ искусный воръ.
31 За то издохъ подъ булавой Алкида,
Который, вѣрь мнѣ, сто ударовъ далъ,
Хоть десятью отмстилася обида.»
34 Онъ говорилъ; межъ тѣмъ Кентавръ бѣжалъ.
Тогда предстали намъ три тѣни новы;
Но ихъ ни я ни вождь не замѣчалъ,
37 Пока онѣ не закричали: «Кто вы?»
И потому, разсказъ прервавши свой,
Внимать словамъ ихъ были мы готовы.
40 Я ихъ не зналъ; однакожь, какъ порой
Случается, случилось въ эту пору,
Что однаго изъ нихъ назвалъ другой,
43 Сказавъ: «Чіанфа, гдѣ ты скрылся въ нору?»
А потому я перстъ прижалъ къ губамъ,
Чтобъ вождь прислушался къ ихъ разговору.
46 Читатель! если ты моимъ словамъ
Не вдругъ повѣришь, не дивлюсь: очами
Все видѣлъ я, но имъ не вѣрю самъ!
49 Гляжу на нихъ съ поднятыми бровями:
Вдругъ бросился на однаго изъ трехъ,
И сросся съ нимъ драконъ съ шестью ногами.
татьбы, а вмѣстѣ съ тѣмъ и символъ казни татей, подобно Церберу, Минотавру и др., за эту хитрую кражу, отдѣленъ отъ прочихъ Кентавровъ, помѣщенныхъ въ первомъ отдѣлѣ седьмаго круга (Ада XII, 56).
32—33. Прекрасная картина гнѣва: Геркулесъ, символъ силы, такъ разгнѣванъ хитростію, что въ ярости еще наносить удары, хотя похитель погибъ уже отъ первыхъ ударовъ. Копишъ.
43—50. Чіанфа Донати (по др. Абати), изъ партіи Черныхъ, превращенъ уже въ шестиногаго дракона (см. ниже ст. 50). Спрашывающій о немъ — Флорентинецъ Аньелло или Анджелло Брунелески. Вѣроятно, они дѣлились кражею при жизни: по этой причинѣ они теперь сливаютъ свою послѣднюю
