Но вотъ и осень… Небо, словно старческое лицо, смотритъ на землю одинокимъ краснымъ глазомъ; сѣрыя облака, какъ сѣдые волосы, развѣваются на немъ. Смотритъ оно на землю, и на землѣ вянутъ трава и цвѣты, и вянутъ любовь и пѣсни въ душѣ человѣка. Но душа нашего поэта слишкомъ богата любовью и пѣснями. Видъ дрожащихъ отъ осенняго вѣтра деревьевъ и опадающихъ желтыхъ листьевъ лѣса, надъ которымъ скользитъ, какъ прощальный поцалуй, свѣтъ уходящаго лѣта, напоминаетъ ему разлуку съ любимой женщиной, и грустная пѣсня вырывается изъ его сердца — грустная, какъ эта осень, но, какъ весна, богатая любовью. «Пришлось намъ разставаться, и зналъ я, что ты скоро умрешь… Я былъ прощающееся лѣто, ты была умирающій лѣсъ.»
Весна не оставляетъ души поэта и въ холодную зиму. Дологъ зимній вечеръ, и онъ переносится мечтою въ маленькую, уютную комнату дѣвушки съ алыми губками, съ ясными глазками. «Посидѣлъ бы съ ней, поболталъ бы, прижалъ бы къ устамъ ея маленькую, бѣлую ручку, оросилъ бы ее слезами — эту маленькую, бѣлую ручку!» Но
