— 409 —
«Скажи мнѣ, однако, какъ вздумать ты могъ Во время столь позднее года Ноѣхать на сѣворъ? Вѣдь скоро у насъ Улгъ зимняя стапетъ погода»
— Богиня моя!—я отвѣтплъ:—на дпѣ Души человѣка таятся, Сномъ скованы мысли, и часто онѣ Но вб-время вдругъ пробудятся.
Наружно еще мнѣ недурно жилось; Внутри же все съ большею силой Тревожное чувство росло—занемогъ Тоской я по родинѣ милой.
И воздухъ французскій, столь легкій всегда. Давить меня сталъ; все яспѣе Я чѵвствовалъ—чтобъ не задохнуться, мнѣ Въ Германію надо скорѣе.
Я запаха жаждалъ болотъ торфяныхъ, Родного табачнаго дыма; Дрожала нога, нетернѣньемъ попрать Ііѣмецкую землю томима.
Вздыхалъ по почамъ я, душою летѣлъ Я въ Гамбургъ къ «Плотнннымъ Воротамъ», Туда, гдѣ родная старушка жнветъ Съ ней въ близком ь сосѣдствѣ и Лотта.
Вздыхалъ и о славномъ мосмъ старнкѣ Который меня безпростанно . Журилъ, но зато же и добрымъ моимъ Защитникомъ былъ постоянно.
Изъ устъ его—«глупаго мальчика» мпѣ Услышать хотѣлось бы снова; Бывало, звучали въ душѣ у меня, Какъ музыка, эти два слова.
Манили меня и нѣмецкій дымокъ, Изъ трубъ синей струйкой летящиг, И нижнесаксонскнхъ соловушекъ трель Въ таинственной буковой чаіцѣ.
Стремился душою я даже въ мѣста
Прошедшихъ страданііі, готовый