кать въ форму факта все, чтб мнѣ хотелось сообщить пу-бликѣ, какъ самое событіе, такъ и мое мнѣніс о немъ, однимъ словомъ, все, чтб я думалъ и чувствовалъ. И съ этой цѣлью я не колебался часто влагать мои собственныя мнѣнія въ уста другихъ лицъ, или даже придавалъ моимъ идеямъ форму параболъ. Вотъ почему въ моихъ письмахъ много исторіекъ и арабесокъ, символическое значеніе которыхъ понятно не для всякаго и которыя поверхностному читателю могутъ казаться смѣсью жалкой болтовни и ме-. дочныхъ выдумокъ. При моихъ стараніяхъ всегда отдавать господство формѣ факта, для меня было также важно выбирать тонъ, который позволялъ бы мнѣ говорить и о самыхъ щекотливыхъ вещахъ. Самый благопріятный тонъ въ этомъ отношеніи былъ индиферентный, и я, не стѣс-няясь, употреблялъ его. Въ этомъ заключалось также косвенное средство давать не Одинъ полезный совѣтъ и дѣ-лать многія спасительныя указанія. Республиканцы, обви-няющіе меня въ отсутствіи желанія служить имъ, не подумали, что я въ продолженіе двадцати лѣтъ довольно серьезно защищалъ ихъ во всѣхъ моихъ письмахъ, и въ моей книгѣ «Лютеція» достаточно ясно выставлялъ на видъ ихъ нравственное превосходство постояннымъ обнаженіемъ неблаго-роднаго и смѣшного высокомѣрія и полнѣйшей ничтожности господствующей буржуазіи. Туговаты немного на понятливость эти славные республиканцы, о которыхъ, впро-чемъ, прежде я былъ лучшаго мнѣнія. Что касается ихъ понятливости, то я думаю, что ихъ умственная ограниченность только притворство, что республика играетъ роль Юнія Брута для того, чтобы этою мнимою недальновидностью сдѣлать монархію болѣе безпечною, болѣе непредусмотрительною, и такимъ образомъ впослѣдствіи завлечь ее въ западню. Но послѣ февральской революціи я понялъ свою ошибку, я увидѣлъ, что республиканцы, дѣйствительно, очень честные люди, не умѣвшіе притворяться, и что они на са-момъ дѣлѣ такіе, какими казались.
Если уже республиканцы представляли собою для корреспондента «АидзЪигдег 2еііипд» весьма щекотливый ма-теріалъ, то затруднение увеличивалось гораздо болѣе, когда дѣло шло о соціалистахъ, или, чтобъ назвать это чудовище его настоящимъ именемъ, о коммунистахъ. И, однако, мнѣ все-таки удалось поговорить на эту тему въ гаэетѣ. Мно-гія письма были зачеркнуты редакціею, которая не
забы-гала старой пословицы: «не слѣдуетъ рисовать чорта на