— 320 — •
для того, чтобы получить возможность какъ можно скорѣе отказаться отъ свѣтскаго пѣнья и, заработает» нужную для приданаго сумму, выйти замужъ за молодого протестантскаго священника, пастора Свенске, который ждешь ее на родинѣ, въ своемъ идиллическомъ домикѣ за Упсалой, поворотъ на-лѣво за уголъ. Потомъ, правда, стали говорить, что молодой пасторъ Свенске—миѳъ, а дѣйствительный женихъ благородной дѣвственницы—старый отставной комедьянтъ стокгольмская театра; но это, конечно, клевета. Цѣломудренноо ^ настроеніе этой Ргіша сіоппа ітшасиіаіа прекраснѣе всего проявляется въ ея отвращеніи къ Парижу, этому новому Содому, которое она высказываетъ при всякомъ. удобномъ случаѣ, въ высочайшее назиданіе всѣхъ йатев раігопеввез нравственности по ту сторону канала. Женни дала положи-тельнѣйшій обѣтъ никогда не выступать со своею поющею дѣвственностью передъ французской публикой на порочныхъ нодмосткахъ улицы Лепельтье; всѣ предложеяія, дѣлавшіяся ей Леономъ Пилье черезъ посредство его артистическихъ сводниковъ, были ею рѣзко отвергнуты. Эта суровая добро-дѣтель приводить меня въ изумленіе,—сказалъ бы старикъ Паулетъ. Не имѣетъ ли, однако, основанія народное ска-заніе, что теперешній соловей въ свои ранніе годы былъ уже въ Парижѣ и въ здѣшней грѣховной консерваторіи бралъ уроки музыки, какъ и Другія птицы пѣвчія, сдѣлав-шіяся затѣмъ очень рѣзвыми чижиками? Или, быть-можетъ, Женни страшить та фривольная парижская критика, которая у пѣвицы подвергаешь разбору не ея нравственность, а только голосъ, и отсутствіе школы признаетъ величай-шимъ порокомъ? Какъ бы то ни было, но наша Женни не пріѣдетъ сюда и пѣньемъ своимъ не извлечешь французовъ изъ ихъ грѣховнаго болота. Они останутся обреченными на вѣчное мученіе.
Здѣсь въ иарижскомъ музыкальномъ мірѣ все по-старому; въ Асасіётіе гоуаіе (1е пш8і^ие все еще держится сѣдая, сырохолодная зима, между тѣмъ какъ на дворѣ майское солнце и благоуханіе фіалокъ. Въ сѣняхъ все еще стоить въ тоскливой печали статуя божественная Россини; онъ молчитъ. Г. Леону Пинье дѣлаешь честь, что онъ уже при жизни этого истинная генія поставил^ ему статую. Ничего нѣтъ комичнѣе гримасъ, съ которыми смотрятъ на нее злоба и зависть. Когда синьоръ Спонтини проходить тамъ, то каждый разъ спотыкается объ этотъ камень.
Гораздо умнѣе нашъ великій маэстро Мейерберъ; приходя по