— 391 —
тснціи. Не могу не упомянуть о постоянныхъ увѣреніяхъ графа, что самое значительное, такое, какого теперь никто еще себѣ представить не можетъ, онъ создастъ только впо-слѣдствіи, — мало того, что даже свои Иліады и Одиссеи, классическія трагедіи и разныя Другія безсмертныя, колоссальный стихотворенія онъ напишетъ только тогда, когда послѣ столькихъ-то и столькихъ-то лѣтъ достаточно къ тому. приготовится. Тебѣ, любезный читатель, приходилось уже, быть-можетъ, самому читать эти изліянія сознанія собствен-. наго достоинства въ выработанныхъ съ большими усиліями стихахъ, и перспектива такого прекраснаго будущаго была для тебя, вѣроятно, тѣмъ отраднѣе, что графъ въ то же самое время всѣхъ нѣмецкихъ поэтовъ, за исключеніемь со-всѣмъ стараго Гете, изображалъ, какъ рой скверныхъ писать, которые только преграда ему на путяхъ славы, н настолько безстыдны, что сами срываютъ тѣ лавры и награды, на которые Одинъ онъ имѣетъ право.
Чтб я слышалъ на этотъ счетъ въ Мюнхенѣ — умолчу; но ради хронологіи долженъ замѣтить, что въ то время ба-варскій король выразилъ намѣреніе назначить кому-нибудь изъ нѣмецкнхъ поэтовъ жалованье, не связывая съ этимъ никакого служебнаго положенія, каковой необычайный при-мѣръ могъ имѣть ддя всей нѣмецкой литературы прекрасный іюслѣдствія. Мнѣ говорили...
Но я не хочу отступать отъ моей темы. Я начать говорить о хвастовствахъ графа Шатена, который постоянно воскляцалъ: «Я поэтъ, поэтъ поэтовъ! я сочиню Иліады и Одиссеи» и т. д. Не знаю, какъ относится публика къ по-добнымъ хвастовствамъ, но мнѣ доподлинно извѣстно, какого мнѣиія о нихъ поэтъ, т. е. поэтъ истинный, который уже ощутихь въ себѣ стыдливую сладость и тайный трепетъ поэзіи, и какъ счастливый пажъ, пользующійся скрытою благосклонностью принцессы, конечно, не станетъ хвастливо кричать о блаженствѣ этихъ ощущеній на общественныхъ рынкахъ.
Не разъ уже достаточно трунили надъ графомъ Платег номъ за такія фанфаронства, и онъ, какъ Фальстафъ, всегда находилъ себѣ оправданія. Въ этихъ оправдавіяхъ помо-гаетъ ему талантъ, единственный въ своемъ родѣ и заслуживаю щій особеннаго признанія. Графъ Платенъ умѣетъ, именно, каждому пятнышку, пребывающему въ его собственной груди, находить нѣчто соотвѣтствующее, хотя бы и въ
ничтожной степени, въ томъ или другомъ великомъ чело-