намъ соборымъ. Черезъ это еще болѣе понадобилось священническихъ и дьяконскихъ мѣстъ, которыя служили чѣмъ-то въ родѣ арендъ для членовъ архіерейской свиты. Даже псаломщики иногда имѣли такія аренды. Но почему-то Сергій особенно дорожилъ пѣвчимъ-священникомъ Голицынымъ, который, по тогдашней молвѣ, пользовался въ одно и то же время двумя арендами, даже трем; за послѣднее впрочемъ не ручаюсь. Такая несправедливая раздача мѣстъ приводила въ негодованіе не только духовенство всей епархріи, но и прихожанъ тѣхъ приходовъ, которые служили арендами. За то надобно правду сказать, ни при какомъ архіереѣ въ Рязани пѣвчіе не были такъ форсисты и горыд, никогда такъ хорошо не одѣвались, какъ при Сергіи.
Но болѣзнь Сергія, несмотря на строгую его діэту, шла своимъ чередомъ, окончательно разстроила его здоровье и наконецъ довела его до могилы. Самъ владыка увѣренъ былъ въ близкой своей кончинѣ. Мой батюшка въ послѣдній разъ видѣлся съ нимъ, кажется, въ маѣ, мѣсяцв за три до его смерти. Прощаясь, владыка сказалъ: «Прощайте, отецъ протоіерей; мы видимся въ послѣдній разъ, я уже не жилецъ на этомъ свѣтѣ».
Послѣдній годъ, какъ я уже говорилъ, онъ почти вовсе не служилъ литургіи, но дѣлами, по крайней мѣрѣ по формѣ, занимался, т. е. полагалъ резолюціи въ родѣ: согласенъ, утверждаю, консисторія имѣнтъ разсмотрѣть и проч., но главными дѣятелями были въ архіерейскихъ покояхъ Барбосъ, а въ консисторіи секретарь, повытчики и вліятельные члены. Вѣстѣ съ тѣмъ, разумѣется, увеличилось взяточничество дѣятелей и недовольство духовенства. Наконецъ на наши каникулы 1824 г., владыка скончался самою естественною смертью, отъ совершеннаго изнеренія продолжительнѣйшею болѣзнію. Но рязанскіе политики не только моежду ховенствомъ и семинаристами, но даже между порядочными мірянами не ходѣли довольствоваться такимъ простымъ объясненіемъ, а сочинили нелѣпую сказку.
(Продолженіе слѣдуетъ).
