дать на хлѣбномъ дворѣ, по ка онъ приедетъ къ нимъ нѣмца подъ ручку, какъ-будто прогуливаясь, но драть нѣмца не начинать, пока не подъѣдутъ князь и просвѣтитель. Хлѣбный дворъ стоялъ довольно далеко отъ дома и, кромѣ того, между ними протекалъ ручей съ крутыми берегами, такъ что идти оттуда къ дому и обратно надо было окольною дорогой. Отъ этого мѣста дорога изъ имѣнія просвѣтителя была видна на далекое разстояніе, и, подходя къ дому, Калеовъ увидѣлъ, что князь и просвѣтитель уже ѣдутъ. Мѣшкать, слѣдовательно, было нельзя и, придя въ домъ, онъ сейчасъ же послалъ человѣка навстрѣчу ѣдущимъ и велѣлъ сказать имъ, чтобы они ѣхали прямо къ хлѣбному двору, а самъ предложилъ нѣмцу сдѣлать до обѣда небольшую прогулку и воспользоваться ею для того, чтобы раскрыть все о, что у него произошло съ просвѣтителемъ. Нѣмецъ сталъ съ увлеченіемъ разсказывать, а Каленовъ, взявъ его подъ руку, направлялъ по дорогѣ къ хлѣбному двору, куда они уже не разъ ходили. Подойдя къ двору и видя, что князь и его спутникъ еще не близко, Каленовъ остановился, но должно быть исполнителн не сумѣли замаскировать своего намѣренія, потому что нѣмецъ, оглядѣвшись, смекнулъ, въ чемъ дѣло, и во всю прыть пустился къ дому ближайшею дорогою, о которой сказано выше. Вся толпа съ Каленовымъ впереди кинулась за нимъ, но, добѣжавъ до ручья, черезъ который нѣмецъ со страху перепорхнулъ, какъ птица, остановилась. Пока Каленовъ и граберы снимали сапоги, переходили въ бродъ ручей и продолжали погоню, нѣмецъ успѣлъ добѣжать до дома и во дворѣ его какъ разъ наткнулся на подъѣхавшихъ князя и просвѣтителя, которыхъ посланный почему-то не успѣлъ предупредить. Дорвавшійся, наконецъ, до нѣмца просвѣтитель, разъяренный съ самаго начала дня, кинулся на него съ кулаками и ругательствами, а тѣмъ временемъ успѣли прибѣжать и Каленовъ съ граберами. Нѣмца сцапали, втащили въ кухню, какъ ближайшее строеніе, и хотѣли сейчасъ же приступить, но оказалось, что граберы, увлеченные погонею, оставили приготовленныя розги на хлѣбномъ дворѣ. Нѣмца выдрали вѣтками, оторванными отъ ближайшей липы, и послѣ экзекуціи пригласили обѣдать. Цѣлый вечеръ нѣмецъ распѣвалъ «байришъ биръ» и только ночью удралъ пѣшкомъ въ губернскій городъ. Узнали объ этомъ не сейчасъ въ тѣхъ окрестностяхъ, а когда узнали, то рѣшили ѣхать туда же всѣмъ троимъ. Просвѣтитель сначала вовсе и не думалъ безпокоиться, не хотѣлъ ѣхать и считалъ себя совершенно правымъ, но ему напомнили о долгѣ товарищества и убѣдили ѣхать. Между тѣмъ нѣмецъ еще до пріѣзда въ городъ своихъ экзекуторовъ уже успѣлъ подать жалобу самому губернатору; въ жалобѣ этой онъ заботливо выгораживалъ князя П. П. и въ доказательство его невиновности приводилъ то обстоятельство, что, когда отвервенѣлый (выраженіе нѣмца) Каленовъ приказывалъ снять съ него
