«Ваше Величество, не Россія, не Европа требуютъ войны, потому что нѣкоторые окружающіе Васъ не составляютъ еще Россіи, и Меттернихъ не есть Европа. Единственное желаніе Россіи, чтобы ее не ослабляли и не обременяли новыми долгами. И Европа, за исключеніемъ Австріи и можетъ быть Испаніи, желаетъ мира!» Далѣе Парротъ говоритъ, что Францію трудно побѣдить; если не признать Людовика-Филлиппа, тогда Россія будетъ изолированною въ Европѣ. «Но, несмотря на всѣ эти размышленія, — пишетъ далѣе Парротъ, — я понимаю Ваше тяжелое положеніе и поводъ къ опасенімъ; Вашъ народъ по крайней мѣрѣ дворянство, военные и гражданскіе чины, стремятся къ представительному правленію. И время это пришло гораздо скорѣе, чѣммъ я думалъ. Умоляю Васъ, Ваше Величество, во имя человѣчества и Вашей безопасности, предупредите тотъ мометъ, когда отъ Васъ могутъ потребовать больше, чѣмъ Вы въ состояніи дать. Преобразуйте Государственный Совѣтъ на тѣхъ основаніяхъ, какъ я Васъ имѣлъ честь докладывать… Вторымъ благодѣяніемъ была бы реформа Вашихъ министерствъ. Необходимо произвести революцію сверху, но постепеннои сообразно съ нравственными потребостями Вашего народа. Тогда Вы и Вашъ высокоуважаемый сынъ будете мирно и славно править великимъ народомъ, который вѣчно будетъ Вамъ преданъ, постоянно пользуясь новыми благодѣніями.
Вашъ вѣрный Парротъ».
Черезъ два дня Парротъ отправилъ письмо къ императору Николаю I, написанное по поводу событій въ Парижѣ и принятыхъ государемъ мѣръ, т. е. вызова русскихъ изъ Франціи, недопущенія въ Россію произведеній французской печати и проч.
«Ваше Величество, вѣроятно, не имѣли времени вникнуть въ смыслъ послѣдняго Вашего шага. Позвольте мнѣ высказать Вамъ то, что сказало бы Вамъ Ваше чувство справедливости, если бы Вы дали ему возможность высказаться. Прочтите и примите совѣтъ человѣка, который желаетъ Вамъ лишь добра, и котораго Провидѣніе послало Вамъ, чтобы высказывать одну правду».
Парротъ, оправдывая французскій народъ за Іюльскую революцію 1830 г. и утверждая, что Карлъ X потерялъ свой тронъ лишь благодаря своей близорукости, продолжаетъ:
«Какая же можетъ быть у Васъ цѣль изолированія Россіи? Разумѣется, не та, чтобы Ваши подданные ничего не узнали о случившемся въ Парижѣ; это было бы желать невозможнаго, да при томъ вѣдь Вы сами позволили напечатать въ петербургскихъ газетахъ выдержку объ этомъ событіи. Или можетъ быть Вы хотите воспрепятстовать проникновенію въ Россію оправдательныхъ статей этой революціи?
