ленія королевской библиотеки въ Берлинѣ[1]; я учился у него около пяти мѣсяцевъ, и въ самое короткое время онъ узналъ степень свѣдѣній моихъ и способности; распорядился же онъ такъ: задавалъ мнѣ писать трехъ, а потомъ четырехъ-голосныя фуги или, лучше сказать, скелеты, экстракты фугъ безъ текста, на темы извѣстныхъ композиторовъ, требуя при этомъ соблюденія принятыхъ въ этомъ родѣ композиціи правилъ, т.-е. соблюденія экспозиціи, стреттъ и педали. Онъ привелъ въ порядокъ мои теоретическія свѣдѣнія, и собственноручно написалъ мнѣ науку гармоніи или генералъ-басъ, науку мелодіи или контрапунктъ и инструментовку; все это въ четырехъ маленькихъ тетрадкахъ. Я хотѣлъ отдать ихъ напечатать, но Денъ не изъявилъ на то согласія[2].
Нѣтъ сомнѣния, что Дену обязанъ я болѣе всѣхъ другихъ моихъ maestro; онъ, будучи рецензентомъ музыкальной Лейпцигской газеты, не только привелъ въ порядокъ мои познанія, но и идеи объ искусствѣ вообще, и съ его лекцій я началъ работать не ощупью, а съ сознаніемъ. Притомъ, онъ не мучилъ меня школьными и систематичекимъ образомъ, напротивъ, всякій почти урокъ открывалъ мнѣ что-нибудь новое, интересное. Однажды онъ далъ мнѣ тему, состоявшую изъ 8-ми тактовъ, съ тѣмъ, чтобы я написалъ на нее скелетъ фуги къ слѣдующей лекціи. Тема эта походила болѣе на речитативъ, нежели на удобную для фуги мелодію, и я тщетно хлопоталъ надъ ней. На слѣдующей лекціи, онъ еще разъ попросилъ меня заняться этой темой, и я также бился съ ней понапрасну. На третью лекцію Денъ явился съ огромною книгою, содержавшею фугу Генделя на ту тему, съ которой я не могъ совладать. По разсмотреніи ея оказалось, что вся разработка великаго композитора была основана на восьмомъ тактѣ; первыя же 7 тактовъ проявлялись только изредка. Однимъ этимъ соображеніемъ я постигъ, что̀ такое фуга.
Кромѣ уроковъ Дена и уроковъ Маріи, я отчасти занимался сочиненіемъ. Написалъ два романса: «Дубрава шумитъ» Жуковскаго и «Не говори любовь пройдетъ» Дельвига; варья-
