го была женщина очень добрая, и страдала сама періодическими нервными припадками, почему сочувствовала страданіямъ другихъ, что̀ мы испытали вскорѣ.
Квартира наша состояла изъ одной большой комнаты съ тремя окнами на улицу (замѣтьте, главную въ Миланѣ), маленькимъ calorifere и двумя софами, на которыхъ вечеромъ стлали намъ постели. Обѣдать и завтракать ходили мы въ трактиры. Однажды по ошибкѣ вмѣсто второго этажа зашли мы въ первый (rez de chaussée) трактира, гдѣ обѣдали слуги, и насъ накормили плохо. Когда же мы легли спать, то я и Ивановъ, почти въ одно и тоже время были разбужены головокруженіемъ, сильною рѣзью въ животѣ и невыносимой тошнотой. Сдѣлались жесточайшія колики и рвота: мы считали себя уже погибшими, когда вошелъ въ кухню нашей квартиры одинъ изъ постояльцевъ нашей хозяйки (плохой теноръ). Увидавъ въ какомъ мы были состояніи, онъ проворно изготовилъ намъ по большому стакану ромашки. Оказалось, что причиною нашихъ страданій былъ соусъ изъ шпината, изготовленный въ дурно-вылуженной кастрюлѣ. На другой день утромъ, signora Giuseppa Abbondio объявила намъ, что хотя она ни для кого изъ жильцовъ не готовила кушанья, но для насъ будетъ готовить, и не только сдержала слово свое въ точности, но всякій разъ, возвратясь съ рынка, заставляла насъ осматривать купленную ею провизію.
Черезъ нѣсколько дней послѣ того мы поѣхали въ Туринъ, чтобы навѣстить Штерича: тамъ, вслѣдствіе (зачеркнуто: претерпѣнной нами) отравы, захворали оба: у Иванова сдѣлался pemphigus, а у меня возобновились нервныя боли (névralgie). Докторъ Battaglia, пользовавшій Штерича, прописалъ мнѣ опятъ пилюли изъ меркурія и сѣры.
Въ Туринѣ слышалъ я прекрасно исполненную оперу buffa «Gli Cantatrice villani». Примадонна Унгеръ пѣла отлично хорошо и играла очень натурально.
Слышалъ я тамъ же Дюпре, голосъ его былъ тогда не силенъ, но свѣжъ; пѣлъ онъ уже и тогда нѣсколько по-французски, то-есть: il relevait chaque note avec affectation.
По возвращеніи въ Миланъ, въ началѣ ноября, Иванову онъ рекомендовалъ учителя пѣнія Eliodoro Bianchi. Онъ былъ пожилой человѣкъ, важной наружности, съ нарочито обдуманнымъ
