Слугина Тимоѳей Кузьминъ и деревни Остротова Василій Флоровъ, двукратно останавливаемые крикомъ сихъ кровопійцевъ силою втащили меня въ сѣни старшины деревни Остратова унтеръ-офицера Филиппа Гаврилова, спасли жизнь мою и въ то время, когда два артиллериста съ звѣрскимъ видомъ, обагренные кровію, ворвались въ сѣни съ ружьемъ и побояшкою, инвалиды, ставъ предъ ними на колѣни, со слезами отклонили ихъ отъ гнуснаго ихъ намѣренія. Съ сѣней старшины, вечером — когда артиллеристы и прочіе поселяне разошлись по своимъ домамъ — Флоровъ, сопровождаемый Кузьминымъ, взялъ меня въ свой домъ, защищалъ меня отъ всѣхъ вражескихъ покушеній во время ночи. Въ 14 число съ самаго разсвѣта собрались поселяне въ деревню Остратово всей 2-й роты, до полудня шумѣли и судили, что дѣлать со мною; защитники моей невинности давали совѣтъ отпустить меня, не вредя мнѣ ничѣмъ болѣе, но поселяне села Коломна и раскольники деревни Голувина совѣтовали убить до смерти. Наконецъ, бывъ ободрены горячими напитками, у г. порутчика Карецкаго найденными, и распущеніемъ нелѣпыхъ, вредныхъ мнѣ слуховъ — будто бы поселяне села Коломна видѣли меня метающимъ въ колодези, и будто бы увѣренія мои въ смертности болѣзни холеры были собственною моею выдумкою, и будто бы я былъ подкупленъ служить панихиду по неумершемъ цесаревичѣ, между тѣмъ какъ оный живъ, ходитъ между поселянами въ ихъ платьѣ, съ отрощенною бородою, и прочія слагая на меня нелѣпости, осудили пытать меня.
Посему двукратно выводили меня изъ дома Флорова въ свое беззаконное полчище, двукратно давали мнѣ свои глупые вопросы, и не получивъ согласнаго съ ихъ намѣреніемъ отъ меня отвѣта, отводили обратно. Въ третій разъ, когда защитники мои удалились, или замолкли, унтеръ-офицеръ рабочаго батальона № 10 Федоръ Кузьминъ, въ пьяномъ видѣ, извергая мерзкия хульныя слова на начальство, обратилъ вниманіе всей буйной толпы, ад. 1-й половины 3-го капральства, неслужащій инвалидъ Евтихій Андреевъ вмѣстѣ съ раскольниками деревни Голузина рядовымъ хозяиномъ Кирилломъ Макаровымъ и неслужащимъ инвалидомъ Феоклистомъ Павловымъ, ругающими меня предъ всѣми бывшими поселянами, унтеръ-офицеръ Кузь-
