Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. II (1910).pdf/319

Эта страница была вычитана


— 310 —


названной теорией. Но в таком случае оба эти явления должны были бы всегда быть налицо в одинаковой степени, — между тем это далеко не так. В самом деле: вода, например, имеет гораздо меньший удельный вес, чем все металлы в собственном смысле, — следовательно, она должна была бы иметь меньше атомов и больше пустых промежутков и таким образом она должна была бы быть очень сжимаемой, — между тем она почти совсем несжимаема.

Аргументация в пользу атомистической теории велась так, что ее сторонники, исходя из факта пористости тел, рассуждали приблизительно следующим образом: все тела имеют поры, — значит, их имеют и все части какого-нибудь тела; если бы это продолжалось до бесконечности, то напоследок от тела не осталось бы ничего кроме пор. Возражение на это представляется такое: действительно, остающееся надо мыслить без пор и, следовательно, абсолютно-плотным, но это еще не значит, что оно состоит из абсолютно-неделимых частиц, атомов; остающееся должно быть абсолютно-несжимаемым, но не абсолютно-неделимым, — полагать иное значило бы утверждать, что делить какое-нибудь тело можно только посредством проникновения в его порыва это совершенно не доказано. Если же все-таки допустить это, то мы, правда, получим атомы, т. е. абсолютно-неделимые тела, или тела с таким плотным сцеплением их пространственных частей, что никакая сила не в состоянии будет их разъединить; но в таком случае подобные тела можно одинаково признавать и большими, и малыми, и иной атом может оказаться величиною с быка, если только у него хватит сил противостоять всяким разъединяющим влияниям.

Если представить себе два совершенно разнородные тела, давлением (например, молотками) или пульверизацией совсем освобожденные от всяких пор, то их удельный вес был ли бы одинаков? Вот что было бы пробным камнем динамики.


ГЛАВА XXIV.
О материи.

Нам пришлось уже говорить о материи в дополнениях к первому тому, в четвертой главе, при анализе a priori известной части нашего познания. Но тогда мы могли рассмотреть ее лишь с одной точки зрения, потому что имели в виду только ее отношение к формам интеллекта, а не к вещи в себе; от-