Тревиранус, т. I, стр. 62). Сравнение — очень меткое, потому что мозг вместе с прилегающими к нему спинным мозгом и нервами как бы привит к организму и им питается, с своей стороны не делая непосредственно ничего для поддержания экономии последнего; вот почему жизнь может протекать и без мозга, как это бывает у лишенных мозга уродцев или у черепах, которые и с отрезанной головой продолжают жить еще три недели, — но только при этом должна быть пощажена medulla oblongata, как орган дыхания. Даже курица, у которой Флуранс отрезал весь большой мозг, жила еще в течение десяти месяцев и тучнела. Наконец, и у человека расстройство мозга ведет к смерти не прямо, а через посредство легких и затем сердца. (Bichat, Sur la vie et la mort, part. II, art. 11, § 1). С другой стороны, мозг руководит отношениями к вешнему миру: в этом одном заключаются его обязанности, и этим уплачивает он свой долг питающему его организму, так как существование последнего обусловлено отношениями к миру внешнему. Вот почему мозг, единственный из всех органов, нуждается во сне: ведь его деятельность совершенно отделена от его питания — первая только поглощает силы и вещество, последнее производится всем остальным организмом, как его кормилицей; таким образом, ввиду того, что деятельность мозга ничего не дает для его благосостояния, она истощается, и лишь тогда, когда она останавливается, во время сна, питание мозга совершается беспрепятственно.
Вторая часть приведенного выше тезиса нуждается в обстоятельном разъяснении — даже после всего, что я говорил уже об этом в указанных сочинениях.
Уже выше, в главе XVIII, я показал, что вещь в себе, которая должна лежать в основе всякого явления — значит, и нашего собственного, — в самосознании сбрасывать с себя одну из форм своего явления, пространство, и сохраняет лишь другую, время; почему она, вещь в себе, обнаруживается здесь непосредственнее, чем где бы то ни было, и мы, по самому неприкрытому из ее проявлений, называем ее волей. Но в одном только времени не может быть устойчивой субстанции (какой служит материя), потому что подобная субстанция, как я показал в § 4 первого тома, становится возможной только через тесное объединение пространства и времени. Вот почему в самосознании воля не воспринимается как пребывающий субстрат своих побуждений, не является для воззрения как устойчивая субстанция: только ее отдельные акты, движения и состояния, каковы решения, желания
