малейшем крике его курок будет спущен, — Иффланд обыкновенно дул в отверстие ружья, для того чтобы проверить, заряжено ли оно. — Из десяти вещей, которые огорчают нас, девять потеряли бы это свойство, если бы мы основательно исследовали их причины и вследствие этого поняли их необходимость и настоящую природу; и это удавалось бы нам гораздо чаще, если бы только мы делали их предметом своего обсуждения раньше, чем предметом горячности и досады. Ибо что для неукротимго коня узда и удила, то для воли в человеке — интеллект: этой узде, в виде поучений, увещаний, образования и т. д., должна она повиноваться, ибо сама по себе она представляет столь же дикий, неукротимый порыв, как и та сила, которая проявляется в низвергающемся водопаде, — и мы знаем даже, что в своей глубочайшей основе она тождественна с нею. В крайнем гневе, в опьянении, в отчаянии она закусывает удила, несет и отдается своей изначальной природе. В mania sive delirio она совсем теряет узду и удила и самым явственным образом показывает свое первобытное существо и обнаруживает, что интеллект так же отличен от нее, как и узда от коня; в этом состоянии она походит также на часы, у которых вынули известный винт и которые поэтому неудержимо жужжат.
Таким образом, и с этой точки зрения воля оказывается чем-то первичным и оттого метафизическим, тогда как интеллект представляет собою момент вторичный и физический. В качестве последнего этот момент, как и все физическое, подчинен силе инерции и следовательно приходит в действие лишь тогда, когда его побудит к этому нечто другое — именно, воля, которая царит над ним, направляет его, поощряет к усилию, — словом, одаряет его той деятельностью, которая первоначально ему не присуща. Поэтому он, при первой возможности, охотно предается отдыху и часто оказывается ленивым и нерасположенным к делу; а продолжительное напряжение утомляет его до полного отупения, истощает его, как истощается вольтов столб от многократных ударов. Вот почему всякая продолжительная умственная работа требует перерывов и отдыха; иначе получаются тупость и неспособность, — конечно, на первых порах, только временные. Если же в таком отдыхе интеллекту отказывают надолго, если его чрезмерно и беспрестанно напрягают, то в результате является хроническое отупение, которое в старости может перейти в полное умственное бессилие, когда человек впадает в детство, в слабоумие и
