мере, в замысле — в точном соответствии обоих моментов друг другу. Если шутка прячется за серьезное, то получается ирония, — например, когда мы с деланной серьезностью выслушиваем чужие мнения, противоположные нашим, и притворно разделяем их, пока, наконец, не выяснится, что наш собеседник сбит с толку. Таковы были приемы Сократа с Гиппием, Протагором, Горгием и другими софистами, да и вообще со многими собеседниками. — Противоположность иронии — это, значит, серьезное, спрятанное за шуткой, т. е. юмор. Его можно назвать двойным контрапунктом иронии. Объяснения вроде того, что «юмор есть взаимопроникновение конечного и бесконечного», служат только доказательством полнейшей неспособности к мышлению тех, кто может довольствоваться такою пустой риторикой. Ирония объективна, т. е. рассчитана на других; юмор субъективен, т. е. прежде всего существует для нашего собственного я. В силу этого высокие образцы иронии принадлежат древним, а такие же образцы юмора — новым народам. Ибо, если вникнуть глубже, юмор коренится в субъективном, но серьезном и возвышенном настроении, которое непроизвольно вступает в конфликт с чуждой ему пошлой действительностью внешнего мира: ее оно не может избыть, для нее оно не может поступиться и собою, — вот почему оно пытается найти примирительное звено в том, что мыслит свои собственные воззрения и внешний мир в одних и тех же понятиях, которые вследствие этого оказываются вдвойне несовпадающими с мыслимой в них реальностью—то на одной стороне, то на другой; а в результате и получается впечатление преднамеренно-смешного, т. е. шутки, сквозь которую однако просвечивает скрытая в ней глубокая серьезность. Если ирония начинается серьезным выражением лица, а кончается улыбкой, то юмор действует противоположным образом. Примером юмора могут служит приведенные уже слова Меркуцио. То же и в «Гамлете»: Полоний: «Всемилостивейший принц, я хотел почтительнейше просить у вас позволения откланяться». Гамлет: «Ничего другого не дал бы я вам охотнее, — разве жизнь мою, разве жизнь мою, разве жизнь мою!..» Там же, перед началом придворного спектакля, Гамлет обращается к Офелии: «Что делать человеку, как не веселиться? Вот посмотрите, какой сияющий вид у моей матери, — а ведь мой отец умер всего два часа назад». Офелия: «Дважды два месяца назад, принц». Гамлет: «Так давно? Ну, пусть же дьявол носит еще траур, а я закажу себе праздничное платье». Так и в «Титане» Жан Поля: предавшись глубокомыслию и погруженный в самоанализ, Шоппе
