не были использованы для достижения того, что придает им наибольшую ценность.
Когда мы читаем, за нас думает другой: мы только воспроизводим его умственный процесс. Дело происходит так же, как при обучении письму, когда ученик наводит пером черты, написанные карандашом учителя. Вследствие этого при чтении мы избавлены в значительной степени от работы мысли. Отсюда чувствительное облегчение при переходе от работы собственной мысли к чтению. При чтении же наша голова служит ареной чужих мыслей. Поэтому кто читает очень много и почти целый день, а остальное время проводит, ни о чем не думая, тот постепенно утрачивает способность мыслить самостоятельно, — как человек, постоянно находящийся в седле, в конце концов разучивается ходить. Так и случается с очень многими учеными: они дочитываются до глупости. Ибо постоянное, во всякую минуту вновь возобновляемое, чтение еще более калечит ум, чем постоянный физический труд: ведь последний все же дает возможность предаваться собственным мыслям. Подобно тому как пружина под влиянием продолжительного давления другого тела, наконец, утрачивает свою упругость, так и ум теряет силу под непрерывным напором чужих мыслей. И как слишком обильная пища портит желудок и тем приносит вред всему телу, так и чрезмерно обильным питанием ума можно переполнить и задушить его. Ибо чем более кто-нибудь читает, тем менее следов оставляет прочитанное в его уме: он становятся похож на доску, на которой многое написано одно на другом. Поэтому оно не может перевариться: а между тем это единственный способ усвоить прочитанное. Если все читать и читать без конца, не обдумывая затем прочитанного, то оно не пускает корней и по большей части гибнет. Вообще же говоря, с духовной пищей дело обстоит не иначе, чем с питанием тела: усваивается едва ли пятидесятая часть воспринятого, остальное уходит путем испарения, дыхания или каким-либо другим способом.
Ко всему этому можно еще добавить, что мысли, занесенные на бумагу — не более как следы пешехода на песке: видно направление, взятое им; но чтобы знать, что́ видел он в пути, нужно бы пользоваться собственными его глазами.
Ни одна из писательских способностей, как, например, убедительность, образность, дар сравнения, смелость или горечь, или сжатость, или легкость стиля, или остроумие, поразительные контрасты, лаконизм,
