рии чужих богов, особенно Изиды, культ которой в Риме — очень раннего происхождения.
Почти на все наши позы и телодвижения известное влияние оказывает наша одежда. Этого не было у древних, которые, сохраняя свою широкую, не прилегающую одежду, может быть, при их тонком эстетическом чутье, отчасти делали это и по предчувствию такого неудобства. — Поэтому актер, когда он одет в античный костюм, должен избегать всех тех движений и поз, которые так или иначе вызываются нашей одеждой и уже обратились у нас в привычку; из чего однако вовсе не следует, чтобы он должен был топорщиться и надуваться, как французский скоморох в тоге и тунике, разыгрывающий своего Расина.
Может быть, дух древних можно охарактеризовать тем, что они всегда и во всем стремились оставаться возможно близкими к природе, тогда как для духа нового времени, напротив, характерно стремление возможно больше удалиться от природы. Сравните одежду, обычаи, утварь, жилища, сосуды, искусство, религию, образ жизни древних и новых.
Быть может, это — следствие исконного родства между всеми существами мира явлений, через единство их в вещи в себе, но во всяком случае — факт, что все эти существа обнаруживают некоторый общий тип и одинаково подлежат действию некоторых, разумеется, самых общих, законов. Отсюда становится понятным как то, что можно самые разнородные вещи объяснять или делать наглядными одну через другую, так и то, что меткие аллегории можно находить даже в изображениях, где аллегория вовсе не имелась в виду. Отличный пример последнего представляет собою несравненная сказка Гёте о зеленой змее и т. д. Всякий читающий ее чувствует себя почти вынужденным искать для нее аллегорического истолкования, почему такие
