Происходящий в настоящее время среди профессоров философии спор между теизмом и пантеизмом можно бы аллегорически и драматически изобразить посредством диалога, ведущегося в партере миланского театра во время представления. Один из собеседников, убежденный, что находится в большом, знаменитом театре марионеток Джироламо, восхищается искусством, с которым директор сработал куклы и руководит игрой. Другой на это возражает: „вовсе нет! вы находитесь в teatro della scala, директор и его актеры играют сами и в действительности спрятаны в тех персонажах, которые вы видите перед собою; да и сам автор играет с ними“.
Но забавно видеть, как профессора философии делают пантеизму глазки и заигрывают с ним, как с запретным плодом, а решимости схватить его не имеют. Их поведение при этом я охарактеризовал уже раньше, в статье об университетской философии, при чем я напомнил о ткаче Боттоме в „Сне на Иванову ночь“. — Да, горек этот кусок хлеба, хлеб философских профессур! Сначала извольте поплясать по дудке министров, а когда вы это надлежащим образом выполните, на вас могут еще напасть со стороны — дикие людоеды, настоящие философы, которые чего доброго сунут еще кого-нибудь из вас в карман и унесут с собою в качестве паяца, чтобы при случае вытащить его на потеху при своих представлениях.
Против пантеизма я имею главным образом только то, что этим словом ничего не сказано. Называть мир Богом значит не объяснять его, а только обогащать язык излишним синонимом для слова „мир“. Скажете ли вы „мир есть Бог“ или „мир есть мир“ — выйдет одно и то же. Правда, если исходить из Бога, как из данного, нуждающегося в объяснении, т. е. если сказать: „Бог есть мир“, то это дает некоторое объяснение, — именно, постольку, поскольку оно сводит ignotum на notius: но это лишь объяснение слова. Если же исходить из действительно данного, т. е. мира, и сказать, „мир есть Бог“, то ясно как день, что этим ничего не сказано или же по меньшей мере ignotum объяснено per ignotius.
