редоваться со скептицизмом и в силу этого становится, наконец, критицизмом, который старается умерить разногласие, принимая во внимание субъект, — т. е. рационализм превращается в трансцендентальную философию. Я подразумеваю под нею всякую философию, исходящую из того положения, что ближайшим и непосредственным предметом ее являются не вещи, а человеческое сознание этих вещей, которое в силу этого никогда не следует упускать из виду. Французы довольно неточно называют такую философию „méthode psychologique“, в противоположность „méthode purement logique“, под которою они разумеют философию, попросту исходящую из объектов или же из объективно мыслимых понятий, т. е. — догматизм. Достигнув этой точки, рационализм приходит к сознанию того, что орган его схватывает одно явление, но не последнюю, сокровенную и самобытную сущность вещей.
Как на всех стадиях рационализма, так, в особенности, в данном пункте, получает значение, как его антитеза, иллюминизм, который, по самому существу своему направляясь внутрь, имеет органом — внутреннее просветление, интеллектуальное созерцание, высшее сознание, непосредственно познающий разум, богосознание, унификацию и т. п. и презрительно относится к рационализму, как к „светочу природы“. При этом, если он кладет в основу религию, он становится мистицизмом. Основное прегрешение его то, что его познание несообщимо, отчасти потому, что для внутреннего восприятия нет никакого критерия тождества объекта у различных субъектов, отчасти же потому, что для сообщения познание это должно бы было прибегнуть все-таки к слову; язык же, возникший для нужд направленного вовне интеллектуального познания, путем абстракций из него, совершенно неприспособлен к выражению по существу различных от такого познания внутренних состояний, являющихся содержанием иллюминизма; в силу этого иллюминизм должен был бы образовать собственный свой язык, но и последний опять-таки, вследствие первой из указанных причин, оказался бы непригодным. Как несообщимое, всякое познание подобного рода и недоказуемо, почему рационализм, рука об руку со скептицизмом, снова и выступает на сцену. Следы иллюминизма попадаются местами уже у Платона; более же решительно проступает он в философии неоплатоников, гностиков, у Дионисия Ареопагита, равно как и у Скота Эригены; далее — у магометан, в виде учения суфиев; в Индии господствует он в „Веданте“ и „Мимансе“; наиболее решительно примыкают к нему Яков Бёме и все христианские мистики. Он появляется всякий раз, когда рационализм пробегает известную стадию, не достигнув цели; так, к концу схоластической философии, в виде ее противоположно-
