видения; а так как в последнем из этих случаев избранное им лицо еще не легло спать, то оно, вместе с другим, как раз у него находившимся, имело желаемое видение наяву, совершенно как действительное. Отсюда следует, что как при таких снах, так и при бодрственных видениях этого класса посредником интуиции служит орган сновидений. В качестве соединительного звена между обеими категориями надо рассматривать упомянутую выше историю у св. Августина: здесь одному представляются наяву действия другого, которые тому только снятся. Два совершенно однородные с этим случая рассказаны у Гор. Вельби (Signs before death, стр. 260 и стр. 297): последний заимствован из Sinclair’а, Invisible World. Очевидно, стало быть, такие видения, как ни обманчиво и живо представляется в них являющееся лицо, возникают вовсе не путем воздействия извне на органы чувств, а благодаря какому-то магическому действию воли того, от кого они исходят, на другое лицо, т. е. на внутреннюю сущность чужого организма, который оттого претерпевает изнутри изменение, и это-то изменение, действуя на его мозг, пробуждает там образ своего инициатора с такой же жизненностью, с какою могло бы это сделать воздействие через посредство световых лучей, отраженных его телом в глаза другого.
Именно только что упомянутые двойники, т. е. случаи, когда предстающее лицо еще находится в живых, но отсутствует, обыкновенно и не зная о своем появлении другому, намечают нам правильную точку зрения на призраки умирающих и умерших, т. е. на подлинные спиритические явления: они учат нас, что для таких феноменов вовсе не необходимо предполагать непосредственную реальную наличность, как это нужно при действии тела на органы чувств. Между тем это-то предположение и есть основная ошибка во всех прежних воззрениях на спиритические явления, как при их опровержении, так и при их защите. А такое предположение в свой черед основывается на том, что люди становились на точку зрения спиритуализма, вместо того чтобы обратиться к идеализму[1]. Именно, согласно первому, за исходную точку брали совершенно незаконную предпосылку, что человек состоит из двух коренным образом различных субстанций — материальной, тела, и нематериальной, так называемой души. Когда, будто бы, смертью обе они разъединятся, последняя субстанция, будучи нематериальной, простой и непротяженной, все-таки продолжает существовать в пространстве, — именно, двигаться, шествовать и притом извне действовать на тела и их органы чувств, совсем как тело, а потому и представляться в виде него: а для этого, конечно, нужна та же реальная
- ↑ Сравни „Мир, как воля и представление“, т. 2, стр. 15 (по 3-му изд. стр. 16).
