а к кому-нибудь другому. Например, о только что воспоследовавшей смерти моего далекого друга может возвестить мне то обстоятельство, что передо мною внезапно явится его образ — столь живо, как в действительности. Пожалуй, нет даже необходимости в том, чтобы сам умирающий содействовал этому своими упорными мыслями обо мне, как это на самом деле бывает в случаях другого рода, на которых я остановлюсь дальше. Да и об этом я упомянул здесь только для большей ясности, так как под этим номером речь идет собственно только о видениях, касающихся самого того, кому они являются, и о соответствующих аналогичным с ними вещим снам.
5) Тем вещим снам, которые касаются не собственного здоровья грезящего, а совершенно внешних событий, тоже в свой черед соответствуют известные, наиболее близкие к сейчас отмеченным видения, которые предвещают опасности, идущие не из организма, а угрожающие нам извне, но часто, без сомнения, минующие нас, так что мы даже и не замечаем их: в этом последнем случае мы не в состоянии констатировать связи данного видения с внешней обстановкой нашей жизни. Такие видения, чтобы быть зрительными, требуют различных условий, — главным образом, того, чтобы данный субъект обладал нужной для них восприимчивостью. Если же, как в большинстве случаев, условия эти имеются лишь в слабой степени, то предвещание будет носить чисто слуховой характер и проявится тогда в разного рода звуках, чаще всего — стуком, который бывает преимущественно по ночам, большею частью под утро, при чем человек просыпается и вслед затем слышит очень сильный и по отчетливости вполне напоминающий действительность стук в дверь своей спальни. До зрительных видений, притом облеченных в аллегорически знаменательные образы, которых тогда нельзя отличить от реальных, дело доходит прежде всего в том случае, если нашей жизни угрожает какая-нибудь очень большая опасность или, во-вторых, если мы счастливо избегли такой опасности, часто не зная об этом наверное: тогда они как бы поздравляют нас и дают знать, что у нас теперь есть еще много лет впереди. Наконец, подобные видения наступают также и для того, чтобы возвестить неотвратимое несчастье: этого последнего свойства было известное видение Брута перед битвой при Филиппах, — оно предстало ему как его злой гений, — а также очень похожее на него видение Кассия Пармского после битвы при Акциуме, о чем рассказано у Валерия Максима (кн. I, гл. 7, § 7). Вообще, мне кажется, видения этого рода послужили главным поводом для мифа древних о данном каждому гении и для христианской легенды о Spiritus familiaris. В средние века их старались объяснить с помощью астральных духов, как об этом свидетельствует приведенное в предыдущей статье место
