одна, тем более что и наказания слишком слабы. В Англии недавно было предложено наказание палочными ударами, которое и мне кажется вполне уместным. Впрочем, чего ждать от черни, если имеются ученые и даже зоологи, которые, вместо того чтобы признавать столь близко известное им тождество существенных черт в человеке и животном, обнаруживают, напротив, достаточно ханжества и ограниченности, чтобы полемизировать и усердствовать в религиозном рвении против своих честных и разумных сотоварищей, отводящих человеку место в соответствующем классе животных или доказывающих его большое сходство с шимпанзе и орангутангом. Но поистине возмущает душу, когда отличающийся таким чрезвычайно христианским образом мыслей и благочестивый Юнг-Штиллинг, в своих „Сценах из царства духов“ т. 2, сц. 1, стр. 15, приводит такое сравнение: „вдруг остов съежился в неописуемо отвратительный, маленький комок, подобно большому крестчатому пауку, когда его помещают в фокус зажигательного стекла — гноеподобная кровь шипит и кипит от жара“. Стало быть, этот человек Божий совершал подобную гнусность или взирал на нее в качестве спокойного наблюдателя, — что в данном случае одно и то же: он даже столь мало видит в ней дурного, что с полным простодушием рассказывает нам о ней мимоходом! Все это — результаты первой главы Бытия и вообще всего иудейского воззрения на природу. Для индусов и буддистов, напротив, имеет силу mahavakya („великое слово“) „tat-twam asi“ („это ты“), которое во всякое время должно быть произносимо о всяком животном, чтобы мы не забывали о тождестве его и нашей внутренней сущности и чтобы это служило руководством для нашего поведения. Ну вас, с вашей совершеннейшей из всех моралью!..
Когда я был студентом в Гёттингене, Блюменбох, на лекциях по физиологии, весьма серьезно говорил нам об ужасе вивисекций и объяснял нам, что́ это за жестокая и страшная вещь: поэтому-де к ним надо приступать крайне редко и лишь при исследованиях, представляющих большую важность и приносящих непосредственную пользу, — но тогда их надлежит производить с самой широкой гласностью, в большой аудитории, разослав приглашение ко всем медикам, чтобы жестокая жертва на алтаре науки принесла возможно большую пользу. — В настоящее же время всякий медицинских дел мастер считает себя вправе практиковать в своем застенке жесточайшее истязание животных, чтобы разрешать проблемы, решение которых давно уже имеется в книгах, куда он не хочет совать своего носа, так как слишком для этого ленив и невежествен. Врачи наши не имеют уже классического образования, как прежде, когда оно сообщало им известную гуманность и благородный тон. Теперь возможно
