мы не оставили бы мѣста въ этомъ томѣ поэту и другу, талантъ котораго мы разбираемъ, и коментаріи заглушили бы самое произведеніе,—надо ограничиться перечисленіемъ заглавій нѣкоторыхъ изъ „Маленькихъ поэмъ въ прозѣ“, превосходящихъ, по моему мнѣнію, своей напряженностью, сосредоточенностью, глубиной и прелестью коротенькія фантазіи Gaspard de la Nuit, которыми Бодлэръ предполагалъ воспользоваться какъ образцами.
Изъ 50 стихотвореній, составляющихъ сборникъ и совершенно различныхъ по тону и формѣ, я отмѣчу: Пирогъ, Двойная комната, Толпа, Вдовы, Старый паяцъ, Полъ-міра въ волосахъ, Приглашеніе къ путешествію, Прекрасная Доротея, Геройская смерть, Тирсъ, Портреты любовницъ, Желаніе писать, Породистая лошадь и, въ особенности, Дары луны, очаровательное произведеніе, въ которомъ поэтъ съ волшебной илюзіей изображаетъ то, что совсѣмъ не удалось англійскому живописцу Millais въ его „Бдѣніи Св. Агнесы“— проникновеніе въ комнату ночного свѣтила съ его фосфорическимъ голубоватымъ свѣтомъ, съ его радужнымъ, сѣроватымъ перламутромъ, съ его пронизаннымъ лучами сумракомъ, въ которомъ, какъ мотыльки, трепещутъ осколки серебра. Съ высоты своей облачной лѣстницы луна склоняется надъ колыбелью заснувшаго ребенка, обливая его своимъ полнымъ таинственной жизни свѣтомъ и своимъ свѣтящимся ядомъ: эту блѣдную головку она, какъ фея, осыпаетъ своими странными дарами и шепчетъ ей на ухо: „Ты вѣчно останешься подъ вліяніемъ моего поцѣлуя. Ты будешь прекрасна, какъ я. Ты будешь любить то, что меня любитъ и что я люблю: воду, облака, молчаніе, ночь, безграничное и зеленое море; воду безформенную и многообразную, страны, гдѣ ты не будешь, возлюбленнаго, котораго ты не узнаешь, чудовищные цвѣты, потрясающіе волю ароматы, кошекъ, замирающихъ на піанино и стонущихъ какъ женщины, хриплымъ голосомъ“.
Мы не знаемъ ничего равнаго этому восхитительному отрывку, кромѣ стиховъ Li-tai-pe,(!) такъ хорошо переведенныхъ Judith Walter,(!) въ которыхъ китайская императрица влачитъ складки своего бѣлаго, атласнаго платья по малахитовой лѣстницѣ, осыпанной алмазными лучами луны. Только лунатикъ могъ такъ понимать луну и ея таинственное очарованіе.
