жизнь; но американскій авторъ занималъ достаточно большое мѣсто въ интелектуальной жизни Бодлэра для того, чтобы стало необходимо поговорить о немъ здѣсь болѣе или менѣе подробно, если не въ біографическомъ отношеніи, то по крайней мѣрѣ съ точки зрѣнія теоретической. Эдгаръ По, конечно, имѣлъ вліяніе на Бодлэра, своего переводчика, особенно въ послѣднее время—увы!—столь короткой жизни поэта.
„Необыкновенныя исторіи“, „Приключенія Артура Гордона Пима“, „Серьезныя и забавныя исторіи“, „Еврика“—были переведены Бодлэромъ съ такой точностью стиля и мысли, съ такой вѣрной и гибкой свободой, что эти переводы производятъ впечатлѣніе оригинальныхъ произведеній и сохраняютъ все свое геніальное совершенство. „Необыкновеннымъ исторіямъ“ были предпосланы отрывки замѣчательной критики, въ которыхъ переводчикъ разбираетъ, какъ поэтъ, выходящій изъ ряда и новый талантъ Эдгара По, котораго Франція, по ея полнѣйшему равнодушію къ иностраннымъ авторамъ, совершенно не знала, пока Бодлэръ его не открылъ. Онъ внесъ въ эту работу, необходимую для уясненія характера, настолько возвышающагося надъ обычнымъ уровнемъ идей, необыкновенную метафизическую проницательность и рѣдкую тонкость наблюденія. Страницы эти могутъ считаться самыми замѣчательными изъ всѣхъ имъ написанныхъ.
Любопытство было возбуждено до крайней степени этими таинственными исторіями, столь математически фантастическими, которыя выводятся при помощи алгебраическихъ формулъ, и изложеніе которыхъ подобно судебнымъ допросамъ самаго проницательнаго и тонкаго слѣдователя. „Убійство въ улицѣ Моргъ“, „Украденное письмо“, „Золотой жукъ“—эти загадки, которыя труднѣе разгадать, чѣмъ загадки сфинкса, и разгадка которыхъ является въ концѣ такъ правдоподобно, заинтересовали до бреда публику, пресыщенную романами, описывающими нравы и приключенія. Увлекались Августомъ Дюпеномъ, обладавшимъ такой удивительной способностью отгадывать, что, казалось, онъ держитъ въ своихъ рукахъ нить, связывающую между собой самыя противоположныя мысли, и приходитъ къ цѣли при помощи удивительно правильныхъ выводовъ.
Изумлялись этому Леграну, болѣе искусному въ
