Я знаю,—гробики старухъ бываютъ малы,
Какъ гробики дѣтей. Смерть, сумрачный мудрецъ,
Въ томъ сходствѣ символъ намъ открыла небывалый,
Равно заманчивый для всѣхъ больныхъ сердецъ.
Когда передо мной, бывало, тѣнь больная
На людной улицѣ Парижа проскользнетъ,
Я горько думаю, что колыбель иная
Бѣдняжку дряхлую на днѣ могилы ждетъ.
Тогда при видѣ ихъ мой умъ изобрѣтаетъ
Геометрически-построенный разсчетъ,
Какъ много гробовщикъ различныхъ формъ смѣняетъ,
Пока всѣ части гробъ въ одно не соберетъ.
Глаза, гдѣ слезъ ручьи колодези прорыли,
Гдѣ, словно въ тигелѣ, застывъ, блеститъ металлъ!..
Но тотъ, чью грудь одни несчастія вскормили,
Непобѣдимую въ васъ прелесть прочиталъ!
II
Весталка древняго Фраската или жрица
Воздушной Таліи, чье имя зналъ суфлеръ,
Ты, что среди похвалъ умѣла позабыться
И цвѣтомъ Тиволи считалась съ давнихъ поръ!
Вы упивались всѣ... Есть между васъ иныя,
Что, горе полюбивъ, какъ самый сладкій медъ,
Сказали, все презрѣвъ: „Пусть въ небеса родныя
На крыльяхъ подвига насъ Гипогрифъ снесетъ! “
Одна за родину любезную страдала;
Та мужемъ безъ вины истерзана была;
А та Мадонною, мечемъ пронзенной, стала...
Изъ вашихъ слезъ рѣка составиться бъ могла!
