LXXXVIII
НЕПРЕДВИДѢННОЕ
Близъ ложа, гдѣ отецъ въ предсмертной агоніи
Съ губами блѣдными встрѣчалъ послѣдній сонъ,—
„Недаромъ, стало быть, на чердакѣ гнилыя
Я доски сберегалъ!“ промолвилъ Гарпагонъ.
„Моя душа добра!“ воркуетъ Селимена:
„Меня прекрасною недаромъ создалъ Богъ!“
—Но черствый духъ ея какъ колбаса изсохъ,
И вѣчнымъ пламенемъ его коптитъ геенна!
Блестящимъ факеломъ фонарь себя считаетъ
И говоритъ тому, кто въ сумракъ погруженъ:
„Скажи, гдѣ твой благой создатель обитаетъ,
Гдѣ тотъ, кто безъ конца тобой превознесенъ?“
Но всѣхъ понятнѣе подчасъ мнѣ фатъ развратный,
Что плачетъ, день и ночь не осушая глазъ,
И молитъ, схваченный пучиной безвозвратной:
„О, добродѣтельнымъ я стану черезъ часъ!“
Межъ тѣмъ часы хрипятъ обычной чередой:
„Напрасно смрадный трупъ нашъ бой предупреждаетъ,
Слѣпъ каждый человѣкъ; термитовъ злобный рой
Пусть стѣну ветхую до корня разъѣдаетъ!“
Тогда приходитъ Тотъ, кто всѣми былъ забытъ;
Ужасенъ взоръ Его презрительно-упорный.
„Толпой ликующей на этой Мессѣ черной
Довольно выпито изъ чаши!“—онъ гремитъ—
