XXVI
Ожесточенная отъ скуки злыхъ оковъ,
Ты всю вселенную вмѣстила бъ въ свой альковъ;
Отточенныхъ зубовъ влекома хищной жаждой,
Ты жертву новую на день готовишь каждый.
Твои глаза блестятъ, какъ въ праздничные дни
На окнахъ лавочекъ зажженные огни;
Ихъ блескъ—заемный блескъ, ихъ власть всегда случайна,
Ихъ красота—тебѣ невѣдомая тайна!
Машина мертвая, ты жажду утолишь
Лишь кровью міровой, но міръ лишь ты цѣлишь;
Скажи, ужель тебѣ невѣдомъ стыдъ, ужели
Красоты въ зеркалахъ твои не поблѣднѣли?
Иль зла бездонности не видитъ мудрый взглядъ,
И, ужаснувшись, ты не пятишься назадъ?
Или таинственнымъ намѣреньемъ Природы
Твои, о женщина, благословятся роды,
И отъ тебя въ нашъ міръ, прославивъ грѣшный родъ—
Кощунство высшее!—самъ геній снизойдетъ!
