И явственно лозунгъ священный—свобода!
Виднѣлся на шлемѣ его.
25 Запѣлъ онъ,—такой вдохновенною силой
Была эта пѣсня полна,
Что мнилось: и взятыхъ на вѣки могилой
Для жизни разбудитъ она.
Восторженно пѣлъ онъ о дняхъ миновавшихъ,
30 О дняхъ наступившихъ—съ тоской,
И звукъ этихъ пѣсенъ, мнѣ въ сердце запавшихъ,
Остался на вѣки со мной.
И явственно лозунг священный — свобода!
Виднелся на шлеме его.
25 Запел он, — такой вдохновенною силой
Была эта песня полна,
Что мнилось: и взятых навеки могилой
Для жизни разбудит она.
Восторженно пел он о днях миновавших,
30 О днях наступивших — с тоской,
И звук этих песен, мне в сердце запавших,
Остался навеки со мной.
Ты, бичъ великій мірозданья,
Чье смертоносное дыханье
Уноситъ царства и людей—
Привѣтъ тебѣ съ твоею свитой:
5 Душой, страданіемъ разбитой,
Я не боюсь грозы твоей.
Стрѣла твоя, сразивъ жестоко
Любви моей и жизни цѣль,
Пронзила сердце мнѣ глубоко
10 И въ немъ трепещетъ и досель.
И вижу я безъ содроганья,
Какъ надъ поникшей головой
Изъ темной тучи грозовой,
Сверкаетъ молніи сіянье.
15 Зову тебя, слѣпая сила!
Все, что живетъ, и все, что жило—
Тебя страшится и клянетъ;
Но я зову тебя, какъ друга,
Приди ко мнѣ, какъ гнетъ недуга,
20 Стряхни постылый жизни гнетъ!
Желанное успокоенье—
Когда придетъ оно, когда?
И сердца скорбнаго біенье
Въ гробу затихнетъ навсегда?
25 Въ чертахъ безжизненныхъ—ни страха
Ни горькихъ слезъ, ни мукъ былыхъ!
Могильный холодъ, царство праха
И сонъ въ объятіяхъ твоихъ!
Ты, бич великий мирозданья,
Чьё смертоносное дыханье
Уносит царства и людей —
Привет тебе с твоею свитой:
5 Душой, страданием разбитой,
Я не боюсь грозы твоей.
Стрела твоя, сразив жестоко
Любви моей и жизни цель,
Пронзила сердце мне глубоко
10 И в нём трепещет и досель.
И вижу я без содроганья,
Как над поникшей головой
Из тёмной тучи грозовой,
Сверкает молнии сиянье.
15 Зову тебя, слепая сила!
Всё, что живёт, и всё, что жило —
Тебя страшится и клянёт;
Но я зову тебя, как друга,
Приди ко мне, как гнёт недуга,
20 Стряхни постылый жизни гнёт!
Желанное успокоенье —
Когда придёт оно, когда?
И сердца скорбного биенье
В гробу затихнет навсегда?
25 В чертах безжизненных — ни страха
Ни горьких слёз, ни мук былых!
Могильный холод, царство праха
И сон в объятиях твоих!
Свободенъ и веселъ, я малымъ доволенъ;
Міръ Божій мнѣ кажется чудно приволенъ;
Я радуюсь солнцу, я радуюсь дню,
И призракъ заботы я пѣсней гоню.
5 Взгрустнется-ль порой подъ ударомъ судьбы—
Я вспомню, что жизнь намъ дана для борьбы;
Веселье равняется звонкой монетѣ,
Свобода же—санъ высочайшій на свѣтѣ,
И этого сана лишить не могли
10 Великіе міра—ничтожныхъ земли!
Мой путь не безъ терній, но разъ ужъ пройденъ—
Кто вспомнитъ, какъ труденъ былъ путнику онъ?
Фортуну слѣпую мы часто поносимъ,
Но какъ бы ея ни звалися дары:
15 Любовь, пѣснопѣнья, работа, пиры,—
На все отвѣчаю я:—милости просимъ!
Свободен и весел, я малым доволен;
Мир Божий мне кажется чудно приволен;
Я радуюсь солнцу, я радуюсь дню,
И призрак заботы я песней гоню.
5 Взгрустнётся ль порой под ударом судьбы —
Я вспомню, что жизнь нам дана для борьбы;
Веселье равняется звонкой монете,
Свобода же — сан высочайший на свете,
И этого сана лишить не могли
10 Великие мира — ничтожных земли!
Мой путь не без терний, но раз уж пройдён —
Кто вспомнит, как труден был путнику он?
Фортуну слепую мы часто поносим,
Но как бы её ни звалися дары:
15 Любовь, песнопенья, работа, пиры, —
На всё отвечаю я: — милости просим!
Осенній день бросаетъ тѣнь
На рощи и луга,
Въ горахъ—глубокъ—бѣжитъ потокъ
И бьется въ берега.
Осенний день бросает тень
На рощи и луга,
В горах — глубок — бежит поток
И бьётся в берега.
