Сомнѣніяхъ и о ночахъ безсонныхъ—
Изгладилась, и блѣдныя уста
Раскрылися улыбкою счастливой,
10 Какъ будто ей счастливый снился сонъ,—
И свѣтлый умъ, тревожный и пытливый,
Сомнѣньями такъ часто удрученъ—
На все нашелъ отвѣтъ и разрѣшенье,
И за борьбой пришло успокоенье…
Сомнениях и о ночах бессонных —
Изгладилась, и бледные уста
Раскрылися улыбкою счастливой,
10 Как будто ей счастливый снился сон, —
И светлый ум, тревожный и пытливый,
Сомненьями так часто удручён —
На всё нашёл ответ и разрешенье,
И за борьбой пришло успокоенье…
Вокругъ нея ея—созданій рядъ:
Ряды картинъ, начатыя творенья,
Гдѣ съ полотна на зрителя глядятъ
Ея идей живыя воплощенья.
5 Отъ мелкихъ драмъ изъ жизни бѣдняковъ,
Записанныхъ и схваченныхъ съ натуры,
Гдѣ все живетъ: и лица и фигуры
И говоритъ краснорѣчивѣй словъ,
До чудныхъ сценъ евангельскихъ преданій,
10 Иль эпопеи Рима роковой
И Греціи: весь циклъ ея созданій—
Все истиной проникнуто одной.
„Святыя жены“, „Цезарь“, „Навзикая“—
Повсюду—мысль—вездѣ—душа живая.
Вокруг неё её — созданий ряд:
Ряды картин, начатые творенья,
Где с полотна на зрителя глядят
Её идей живые воплощенья.
5 От мелких драм из жизни бедняков,
Записанных и схваченных с натуры,
Где всё живёт: и лица и фигуры
И говорит красноречивей слов,
До чудных сцен евангельских преданий,
10 Иль эпопеи Рима роковой
И Греции: весь цикл её созданий —
Всё истиной проникнуто одной.
«Святые жёны», «Цезарь», «Навзикая» —
Повсюду — мысль — везде — душа живая.
И снится ей: опасность далека
И снова грудь больная дышетъ смѣло.
Работать! Жить! Вѣдь жизнь такъ коротка,
Такъ коротка, а въ ней такъ много дѣла!
5 Ужели же не суждено облечь
Ей въ образы задуманное ею?
Ужель оно погибнетъ вмѣстѣ съ нею?
И ей восторгъ не суждено зажечь
Въ сердцахъ людей, чтобъ глядя на творенья
10 Художницы, могъ каждый оцѣнигь,
Постигнуть могъ душою ихъ значенье,
И вмѣстѣ съ ней и мыслить и любить?..
Какъ? Умереть? Когда желаешь страстно
Творить и жить, и жизнь сама—прекрасна!
И снится ей: опасность далека
И снова грудь больная дышит смело.
Работать! Жить! Ведь жизнь так коротка,
Так коротка, а в ней так много дела!
5 Ужели же не суждено облечь
Ей в образы задуманное ею?
Ужель оно погибнет вместе с нею?
И ей восторг не суждено зажечь
В сердцах людей, чтоб глядя на творенья
10 Художницы, мог каждый оценигь,
Постигнуть мог душою их значенье,
И вместе с ней и мыслить и любить?..
Как? Умереть? Когда желаешь страстно
Творить и жить, и жизнь сама — прекрасна!
Со стономъ вдругъ очнулася она!
Какъ тяжело! Какъ ноетъ грудь больная!
Сомнѣнья нѣтъ: она осуждена
И близится минута роковая…
5 Такъ все любить: природу и людей,
Искусство, жизнь, и тишину, и грозы,
И смѣхъ, и грусть, и радости, и слезы,
Сіянье дня, безмолвіе ночей—
И—умереть!.. Кто плачетъ? Кто, рыдая,
10 Склонился къ ней? Не надо! До конца,
Она, ни въ чемъ себѣ не измѣняя,
Увидитъ смерть съ рѣшимостью борца,
И не „рабомъ лукавымъ и лѣнивымъ“,
Передъ судомъ предстанетъ справедливымъ…
1889 г.
Со стоном вдруг очнулася она!
Как тяжело! Как ноет грудь больная!
Сомненья нет: она осуждена
И близится минута роковая…
5 Так всё любить: природу и людей,
Искусство, жизнь, и тишину, и грозы,
И смех, и грусть, и радости, и слёзы,
Сиянье дня, безмолвие ночей —
И — умереть!.. Кто плачет? Кто, рыдая,
10 Склонился к ней? Не надо! До конца,
Она, ни в чём себе не изменяя,
Увидит смерть с решимостью борца,
И не «рабом лукавым и ленивым»,
Перед судом предстанет справедливым…
1889 г.
Тамъ, въ стѣнахъ Севильи старой,
Что прославили поэты,
Гдѣ съ пѣвучею гитарой
Звонко спорятъ кастаньеты,
Там, в стенах Севильи старой,
Что прославили поэты,
Где с певучею гитарой
Звонко спорят кастаньеты,
