— Очень хорошо, сказалъ Крюммеръ: это безразлично, такъ какъ чай и кофей дѣлается для учителей.
Затѣмъ, ссылаясь на приближающуюся весеннюю оттепель, отецъ, заказавъ почтовыхъ лошадей, далъ поцѣловать мнѣ свою руку, и я, мечтавшій о свободѣ и самобытности, сразу почувствовалъ себя среди иноплеменныхъ людей въ зависимости, съ которой прежняя домашняя не могла быть поставлена ни въ какое сравненіе.
У длиннаго крашенаго стола съ подъемными крышами на обѣ стороны и соотвѣтственными рядами неподвижныхъ скамеекъ, мнѣ указали мѣсто, которое я могъ занять своими тетрадями и письменными принадлежностями, причемъ я получилъ и ключъ отъ ящика въ столѣ. Снабдивъ меня бумагой для черновыхъ и бѣловыхъ тетрадей, директоръ выдалъ мнѣ и соотвѣтственные моему классу учебники. Книги эти помѣщались на открытыхъ вдоль стѣны полкахъ.
Образъ школьной жизни былъ почти неизмѣнно однообразенъ и состояли въ слѣдующемъ.
Вечеромъ для старшихъ классовъ въ 10 часовъ, по приглашенію дежурнаго надзирателя, всѣ становились около своихъ мѣстъ и, сложивши руки съ переплетенными пальцами, на минуту преклоняли головы, и затѣмъ каждый, смѣнивъ одежду на халатъ, а сапоги на туфли, клалъ платье на свое мѣсто на столъ и ставили сапоги подъ лавку; затѣмъ весь классъ съ величайшей поспѣшностью сбѣгалъ три этажа по лѣстницѣ и, перебѣжавъ черезъ нетопленныя сѣни, вступали въ другую половину зданія, занимаемаго, какъ сказано выше, темными дортуарами. Въ дортуарахъ вдоль по обѣимъ стѣнамъ стояли шкафы; дверка такого шкафа скрывала складную кровать, которую стоило опустить, чтобы она при помощи отворенной дверки представила родъ отдѣльной корабельной каюты. Всякіе разговоры въ постели строго воспрещались, и никто не могъ знать, не проходить ли въ темнотѣ по корридору неслышной стопою кастелянша, или же и самъ Крюммеръ, коего ночное шествіе обозначалось только слабымъ мерцаніемъ пѣнковой трубки и ароматными запахомъ кнастера. Въ 6 часовъ утра дежурный надзиратель безмолвно проходилъ вдоль кроватей, стуча рукою по громозвучнымъ
