костями Борисова. Сговорившись между собою, эти три лица научили дѣвушку назначить свиданіе въ рощѣ, и тамъ всѣ трое, поднявшись изъ густой травы, набросились на коренастаго Борисова, который, при первоначальномъ безучастіи Дениски, успѣлъ было забрать подъ себя перевернувшаго ему галстукъ повара Тишку, а затѣмъ и помогавшаго ему Ваньку. Говорили, что на хриплыя слова Борисова: „Тишка, Ванюшка, пустите душу на покаяніе! я васъ на волю отпущу!“ — Ванька крикнулъ: „ну, Дениска, если не поможешь, первымъ долгомъ тебѣ ножъ въ бокъ!“ Тутъ и Дениска навалился на борющагося, и когда послѣдній былъ поконченъ, они, изготовивъ петлю на веревкѣ, перекинутой черезъ сукъ, встащили его на дерево.
Ознакомившись со всѣмъ нехитростнымъ сплетеніемъ домашней жизни покойнаго Борисова, нетрудно было разъяснить ходъ преступленія, въ которомъ соучастники признались во всѣхъ подробностяхъ. Къ осени всѣ они были наказаны и сосланы.
При страсти отца къ постройкамъ, вся Новосельская усадьба, за исключеніемъ мастерской и кузницы, передвинулась выше въ гору и ближе къ дому. Во время же, о которомъ я говорю, около кухни подъ лѣсомъ возникла липовая баня, крытая тесомъ, расписанная зелеными и темнокрасными полосками. Такъ какъ, по случаю перестройки дома, матери съ меньшими дѣтьми пришлось перебираться во флигель, занимаемый отцомъ и моею классною, намъ съ отцомъ были поставлены кровати въ самой банѣ, а Андрею Карповичу въ передбанникѣ.
Впрочемъ, не взирая на пристройку дома, отецъ зачастую уѣзжалъ на Тимъ къ безконечному устройству дорогой пло-
