„Стремглавъ, друзья, постройтеся,
Чтобъ фронтомъ идти на врага“.
— проревѣлъ:
„Струмгламъ, друзьямъ, приструнтеся,
Шобъ рундомъ идти на руга“.
Выслушавъ пѣвца, Дм. Ероф. кротко сказалъ Безрадецкому: „ротмистръ, я васъ такъ приструню, что у васъ всѣ рога пропадутъ“.
Вообще при случаѣ Дм. Ер. не стѣснялся въ замѣчаніяхъ. При мнѣ однажды, замѣтивъ, что у являвшагося ему гусарскаго корнета шарфъ, вѣроятно по причинѣ тонкой таліи, былъ собранъ чрезмѣрно большими буфами у пряжекъ, генералъ, глядя ему въ лицо, тихо повторялъ: „у васъ уши очень длинны“. Бѣдный корнетъ переконфузился, думая вѣроятно, что въ этомъ была вина его матери. И только тогда нѣсколько справился съ мыслями, когда генералъ указалъ ему на пряжки шарфа.
Однажды, когда мы съ Борисовымъ сидѣли вечеромъ съ папиросами у раскрытаго окна, подъ послѣднимъ появился Крюднеръ, громко восклицая: „Иванъ Петровичъ, я собираю на завтра гостей къ Каширинымъ; поѣдемъ съ нами; честное слово, отличные люди. Надо ѣхать къ 4-мъ часамъ къ обѣду, и Гайли тоже тамъ будетъ; прекрасное семейство“.
— Да вѣдь мы, баронъ, недавно, кажется, тамъ были.
— Полно, Иванъ Петровичъ, что за счеты! Самъ Ник. Ник. Каширинъ зоветъ; они добрые люди, это имъ ничего не стоитъ.
Вотъ оригинальная логика, подумалъ я.
— Вы садитесь со мною въ шарабанъ, мѣста много: еще захватимъ кого нибудь. Я и Ревеліоти подговорилъ. Что ему, богатому человѣку, стоить нанять тройку Брайко. Ты, Иванъ Петровичъ, знаешь эту тройку сѣрыхъ: степныя небольшія лошадки, но чудесно подобранная тройка. Такъ завтра я завами заѣду, сказалъ Крюднеръ, пускаясь отъ окна въ дальнѣйшій обходъ.
— Вотъ зима то! воскликнулъ подошедшій Рапъ: ходитъ этотъ капитанъ по всему городу и сзываетъ охотниковъ драть
