вающемь что-то ужасное. Пусть онъ не говоритъ на похоронахъ, что онъ выставляетъ Сократа, что онъ провожаетъ его къ могилѣ или погребаетъ его. Да будетъ тебѣ извѣстно, мой дорогой Критонъ, прибавилъ Сократъ, что неточно выражаться — не только дурно само по себѣ, но и причиняетъ нѣкотораго рода зло душахъ. Нужно въ этомъ случаѣ быть спокойнымъ и говорить, что ты погребаешь мое тѣло. Похорони же его такъ, какъ тебѣ будетъ угодно и какъ ты найдешь наиболѣе согласнымъ съ законами.
LXV. Сказавъ это, онъ всталъ и ушелъ въ другую комнату, чтобы совершить омовеніе. Критонъ послѣдовалъ за нимъ, а намъ онъ предложилъ остаться. Мы остались и начали между собою бесѣду о томъ, что было говорено, провѣряя снова все сказанное и снова разсуждая о нашемъ несчастій, какъ оно было для насъ велико. Мы именно смотрѣли на дѣло такъ, что мы теряли отца и что намъ придется проводить сиротами остальную жизнь. Когда Сократъ окончилъ омовеніе и къ нему были приведены его дѣти — у него было два маленькихъ сына и одинъ взрослый — и когда вошли принадлежавшія къ его дому женщины, онъ поговоривши съ ними въ присутствіи Критона и приказавши то, что хотѣлъ приказать, выслать женщинъ и дѣтей, а самъ возвратился къ намъ. Уже было близко къ солнечному закату, потому что онъ долго промедлилъ во внутренней комнатѣ. Возвратившись послѣ омовенія, Сократъ сѣлъ а послѣ этого мало уже говорилъ. Тогда вошелъ служитель одиннадцати и, подошедши къ нему, сказалъ:
— Сократъ, ты конечно не будешь обвинять меня,
вающемь что-то ужасное. Пусть он не говорит на похоронах, что он выставляет Сократа, что он провожает его к могиле или погребает его. Да будет тебе известно, мой дорогой Критон, прибавил Сократ, что неточно выражаться — не только дурно само по себе, но и причиняет некоторого рода зло душах. Нужно в этом случае быть спокойным и говорить, что ты погребаешь мое тело. Похорони же его так, как тебе будет угодно и как ты найдешь наиболее согласным с законами.
LXV. Сказав это, он встал и ушел в другую комнату, чтобы совершить омовение. Критон последовал за ним, а нам он предложил остаться. Мы остались и начали между собою беседу о том, что было говорено, проверяя снова всё сказанное и снова рассуждая о нашем несчастий$6 как оно было для нас велико. Мы именно смотрели на дело так, что мы теряли отца и что нам придется проводить сиротами остальную жизнь. Когда Сократ окончил омовение и к нему были приведены его дети — у него было два маленьких сына и один взрослый — и когда вошли принадлежавшие 'к его дому женщины, он поговоривши с ними в присутствии Критона и приказавши то, что хотел приказать, выслать женщин и детей, а сам возвратился к нам. Уже было близко к солнечному закату, потому что он долго промедлил во внутренней комнате. Возвратившись после омовения, Сократ сел а после этого мало уже говорил. Тогда вошел служитель одиннадцати и, подошедши к нему, сказал:
— Сократ, ты конечно не будешь обвинять меня,
