"Кажется, Ѳеодоръ, что, прійдя ты хоть въ Спартанскія[1] палестры, тоже захочешь, чтобы только другихъ смотрѣть обнаженными, иногда и невзрачныхъ, но самому чтобы не раздѣваться и не показывать своего тѣла“.
— Отчего бы и не такъ, если бы Спартанцы на это согласились. Я надѣюсь, что и вы мнѣ теперь разрѣшите смотрѣть и не потребуете, чтобы я, съ своими старыми костями, подвизался на-равнѣ съ молодымъ и подвижнымъ Ѳеэтитомъ.
"Вольному воля, — говорятъ люди, объясняющіеся поговорками. Въ такомъ случаѣ, я опять къ нашему мудрому Ѳеэтиту. Скажи прежде всего, Ѳеэтитъ, по поводу изъясненнаго здѣсь, не поражаетъ ли тебя, что ты, при такомъ положеніи вещей, окажешься въ мудрости не только не ниже кого-нибудь изъ людей, но даже не ниже боговъ? Или ты думаешь, что Протагоровскій "судья" относится не столько къ богамъ, сколько лишь къ людямъ?"
— Не думаю, и то, что ты сейчасъ говоришь, на меня, дѣйствительно, наводитъ недоумѣніе. Когда мы разъясняли смыслъ ученія, что кажущееся тому или другому и существуетъ для того, кому оно кажется, то я находилъ это ученіе вполнѣ правильнымъ, а теперь какъ-то выходитъ совершенно не то.
"Молодъ ты, милое дитя; наговорятъ тебѣ разныхъ вещей, а ты все со вниманіемъ слушаешь и вѣришь этому. Вѣдь на то, что сейчасъ тутъ было сказано, Протагоръ или кто-нибудь другой за него отвѣтитъ: Благороднѣйшіе старики и дѣти! Ваше собраніе напоминаетъ мнѣ народныхъ ораторовъ съ ихъ наивными слушателями. Разсказываете даже о богахъ, о существованіи или несуществованіи которыхъ я самъ никогда не говорю и не пишу. Толпа, конечно, всегда будетъ готова слушать подобныя рѣчи, и вы этимъ и руководитесь когда напр. говорите, что страшно, если въ мудрости люди не будутъ отличаться отъ любаго животнаго. А между тѣмъ?
- ↑ Въ Спартѣ всякій, присутствовавшій въ палестрахъ, долженъ былъ принимать участіе въ гимнастическихъ упражненіяхъ, иначе онъ долженъ былъ удалиться.
"Кажется, Феодор, что, прийдя ты хоть в Спартанские[1] палестры, тоже захочешь, чтобы только других смотреть обнаженными, иногда и невзрачных, но самому чтобы не раздеваться и не показывать своего тела“.
— Отчего бы и не так, если бы Спартанцы на это согласились. Я надеюсь, что и вы мне теперь разрешите смотреть и не потребуете, чтобы я, с своими старыми костями, подвизался на-равне с молодым и подвижным Феэтитом.
"Вольному воля, — говорят люди, объясняющиеся поговорками. В таком случае, я опять к нашему мудрому Феэтиту. Скажи прежде всего, Феэтит, по поводу изъясненного здесь, не поражает ли тебя, что ты, при таком положении вещей, окажешься в мудрости не только не ниже кого-нибудь из людей, но даже не ниже богов? Или ты думаешь, что Протагоровский "судья" относится не столько к богам, сколько лишь к людям?"
— Не думаю, и то, что ты сейчас говоришь, на меня, действительно, наводит недоумение. Когда мы разъясняли смысл учения, что кажущееся тому или другому и существует для того, кому оно кажется, то я находил это учение вполне правильным, а теперь как-то выходит совершенно не то.
"Молод ты, милое дитя; наговорят тебе разных вещей, а ты всё со вниманием слушаешь и веришь этому. Ведь на то, что сейчас тут было сказано, Протагор или кто-нибудь другой за него ответит: Благороднейшие старики и дети! Ваше собрание напоминает мне народных ораторов с их наивными слушателями. Рассказываете даже о богах, о существовании или несуществовании которых я сам никогда не говорю и не пишу. Толпа, конечно, всегда будет готова слушать подобные речи, и вы этим и руководитесь когда напр. говорите, что страшно, если в мудрости люди не будут отличаться от любого животного. А между тем?
- ↑ В Спарте всякий, присутствовавший в палестрах, должен был принимать участие в гимнастических упражнениях, иначе он должен был удалиться.
