и покатился безъ усилія, какъ-будто одною своею волей убыстряя, укорачивая и направляя бѣгъ. Онъ приблизился къ ней съ робостью, но опять ея улыбка успокоила его.
Она подала ему руку, и они пошли рядомъ, прибавляя хода, и чѣмъ быстрѣе, тѣмъ крѣпче она сжимала его руку.
— Съ вами я бы скорѣе выучилась, я почему-то увѣрена въ васъ, сказала она ему.
— И я увѣренъ въ себѣ, когда вы опираетесь на меня, сказалъ онъ, но тотчасъ же испугался того, что̀ сказалъ, и покраснѣлъ. И дѣйствительно, какъ-только онъ произнесъ эти слова, вдругъ, какъ солнце зашло за тучи, лицо ея утратило всю свою ласковость, и Левинъ узналъ знакомую игру ея лица, означавшую усиліе мысли: на гладкомъ лбу ея вспухла морщинка.
— У васъ нѣтъ ничего непріятнаго? Впрочемъ, я не имѣю права спрашивать, быстро проговорилъ онъ.
— Отчего же?.... Нѣтъ, у меня ничего нѣтъ непріятнаго, отвѣчала она холодно, и тотчасъ же прибавила: — Вы не видѣли M-lle Linon?
— Нѣтъ еще.
— Подите къ ней, она такъ васъ любитъ.
«Что это? Я огорчилъ ее. Господи, помоги мнѣ!» подумалъ Левинъ и побѣжалъ къ старой француженкѣ съ сѣдыми букольками, сидѣвшей на скамейкѣ. Улыбаясь и выставляя свои фальшивые зубы, она встрѣтила его какъ стараго друга.
— Да, вотъ ростемъ, сказала она ему, указывая глазами на Кити, — и старѣемъ. Tiny bear уже сталъ большой! продолжала француженка, смѣясь, и напоминала ему его шутку о трехъ барышняхъ, которыхъ онъ называлъ тремя медвѣдями изъ англійской сказки. — Помните, вы бывало такъ говорили?
