— Ахъ, онъ былъ тамъ? — спросила Кити, покраснѣвъ. — Что же Стива сказалъ вамъ?
— Стива мнѣ все разболталъ. И я очень была бы рада… Я ѣхала вчера съ матерью Вронскаго, — продолжала она, — и мать не умолкая говорила мнѣ про него, — это ея любимецъ; я знаю, какъ матери пристрастны, но…
— Что же мать разсказала вамъ?
— Ахъ, много! И я знаю, что онъ ея любимецъ, но все-таки видно, что это рыцарь… Ну, напримѣръ, она разсказывала, что онъ хотѣлъ отдать все состояніе брату, что онъ въ дѣтствѣ еще что-то необыкновенное сдѣлалъ, спасъ женщину изъ воды. Словомъ, герой, — сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двѣсти рублей, которые онъ далъ на станціи.
Но она не разсказала про эти двѣсти рублей. Почему-то ей непріятно было вспоминать объ этомъ. Она чувствовала, что въ этомъ было что-то касающееся до нея и такое, чего не должно было быть.
— Она очень просила меня поѣхать къ ней, — продолжала Анна, — и я рада повидать старушку и завтра поѣду къ ней. Однако, слава Богу, Стива долго остается у Долли въ кабинетѣ, — прибавила Анна, перемѣняя разговоръ и вставая, какъ показалось Кити, чѣмъ-то недовольная.
— Нѣтъ, я прежде! нѣтъ, я! — кричали дѣти, окончивъ чай и выбѣгая къ тетѣ Аннѣ.
— Всѣ вмѣстѣ! — сказала Анна и, смѣясь, побѣжала имъ навстрѣчу и обняла и повалила всю эту кучу копошащихся и визжащихъ отъ восторга дѣтей.
