— Изъ присутствія есть бумаги? спросилъ Степанъ Аркадьевичъ, взявъ телеграмму и садясь къ зеркалу.
— На столѣ, отвѣчалъ Матвѣй, взглянулъ вопросительно, съ участіемъ, на барина, и, подождавъ немного, прибавилъ съ хитрою улыбкой: — Отъ хозяина извощика приходили.
Степанъ Аркадьевичъ ничего не отвѣтить и только въ зеркало взглянулъ на Матвѣя; во взглядѣ, которымъ они встрѣтились въ зеркалѣ, видно было, какъ они понимаютъ другъ друга. Взглядъ Степана Аркадьевича какъ-будто спрашивалъ: это зачѣмъ ты говоришь? развѣ ты не знаешь?
Матвѣй положилъ руки въ карманы своей жакетки, отставилъ ногу и молча, добродушно, чуть-чуть улыбаясь, посмотрѣлъ на своего барина.
— Я приказалъ придти въ то воскресенье, а до тѣхъ поръ чтобы не безпокоили васъ и себя понапрасну, сказалъ онъ видимо приготовленную фразу.
Степанъ Аркадьевичъ понялъ, что Матвѣй хотѣлъ пошутить и обратить на себя вниманіе. Разорвавъ телеграмму, онъ прочелъ ее, догадкой поправляя перевранныя, какъ всегда, слова, и лицо его просіяло.
— Матвѣй, сестра Анна Аркадьевна будетъ завтра, сказалъ онъ, остановивъ на минуту глянцовитую, пухлую ручку цирюльника, разчищавшаго розовую дорогу между длинными кудрявыми бакенбардами.
— Слава Богу, сказалъ Матвѣй, этимъ отвѣтомъ показывая, что онъ понимаетъ такъ-же, какъ и баринъ, значеніе этого пріѣзда, то-есть, что Анна Аркадьевна, любимая сестра Степана Аркадьевича, можетъ содѣйствовать примиренію мужа съ женой.
— Однѣ или съ супругомъ? спросилъ Матвѣй.
Степанъ Аркадьевичъ не могъ говорить, такъ-какъ ци-
