- 8 — Я совсем развеселился. — Sind sie bald fertig?- послышался из классной голос Карла Иваныча. Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез. В классной Карл Иваныч был другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и еще со щеткой в руке, приглаживая мокрые волосы, явился на его зов. Карл Иванович, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком. Налево от двери были две полочки: одна — наша, детская, другая — Карла Иваныча, собственная. На нашей были всѣх сортов книги — учебные и не учебные: одни стояли, другие лежали. Только два больших тома Histoire des voyages, в красных переплетах, чинно упирались в стену; а потом и пошли длинные, толстые, большие и маленькие книги, — корочки без книг и книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут, перед рекреацией, привести в порядок библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку. Коллекция книг на собственной, если не была так велика, как на нашей, то была еще разнообразнее. Я пом¬ ню из них три: немецкую брошюру' об унавоживании огородов под капусту — без переплета, один том истории семилетней войны — в пергаменте, прожженном с одного угла, и полный курс гидростатики. Карл Иваныч большую часть своего времени проводил за чтением, даже испортил им свое зрение; но кроме этих книг и Северной Пчелы он ничего не читал. В числе предметов, лежавших на полочке Карла Ивановича, был один, который больше всего мне его на¬ поминает. Это—кружок из картона, вставленный в дере-
