и на реальную изслѣдовательность; потому что и для наведенія, и для подведенія, и для выведенія логическаго представляются здѣсь вещи конкретныя, которыя сперва нужно подвергнуть анализу, чтобы онѣ могли войти въ ту или въ другую посылку силлогизма. Первый моментъ предначертанной вступленіемъ задачи состоитъ въ томъ, чтобы найти средній терминъ для соглашенія двухъ спорныхъ, или — высшее благо для оцѣнки другихъ, вступившихъ во взаимное состязаніе о преимуществѣ. Но найти это благо, по мнѣнію Платона, можно только въ тѣхъ благахъ данныхъ, отдѣливъ въ нихъ то, что обще имъ обоимъ, и это общее охарактеризовавъ свойственными ему чертами. Стало быть, явно, что первымъ дѣломъ представляется здѣсь анализъ разумности и удовольствія, а вторымъ — наведеніе отъ частныхъ выраженій того и другаго къ заключающемуся въ нихъ общему, которое, принявъ свойственныя себѣ черты, имѣетъ теперь значеніе высшаго блага. Совершивъ это изслѣдованіе, Платонъ получаетъ первую посылку силлогизма, а вмѣстѣ съ тѣмъ оканчиваетъ и первый отдѣлъ діалога (p. 12 B — 22 A). Послѣ сего подъ эту посылку, кажется, оставалось бы только подводить тѣ спорныя блага одно за другимъ и смотрѣть, которое изъ нихъ сроднѣе съ найденнымъ благомъ высшимъ: но и удовольствіе и разумность въ частныхъ своихъ выраженіяхъ такъ различны и неопредѣленны, что, вводя ихъ въ сферу найденнаго высшаго блага подъ одними типами, вмѣстѣ съ тѣмъ не введешь подъ другими, а потому задача въ отношеніи ко всѣмъ имъ должна оставаться нерѣшенною. Это поставляетъ Платона въ необходимость искать высшаго рода какъ удовольствій, такъ и разумности, чтобы, нашедши его, удовольствіе и разумность подвесть подъ идею высшаго блага въ значеніи родовомъ. Но, для опредѣленія рода этихъ благъ, нужно было Платону указать ихъ мѣсто и значеніе въ ряду всѣхъ явленій природы, и чрезъ то обозначить ихъ особыми родовыми признаками. А это значитъ, что философъ нашъ на новой точкѣ созерцанія дол-
и на реальную исследовательность; потому что и для наведения, и для подведения, и для выведения логического представляются здесь вещи конкретные, которые сперва нужно подвергнуть анализу, чтобы они могли войти в ту или в другую посылку силлогизма. Первый момент предначертанной вступлением задачи состоит в том, чтобы найти средний термин для соглашения двух спорных, или — высшее благо для оценки других, вступивших во взаимное состязание о преимуществе. Но найти это благо, по мнению Платона, можно только в тех благах данных, отделив в них то, что обще им обоим, и это общее охарактеризовав свойственными ему чертами. Стало быть, явно, что первым делом представляется здесь анализ разумности и удовольствия, а вторым — наведение от частных выражений того и другого к заключающемуся в них общему, которое, приняв свойственные себе черты, имеет теперь значение высшего блага. Совершив это исследование, Платон получает первую посылку силлогизма, а вместе с тем оканчивает и первый отдел диалога (p. 12 B — 22 A). После сего под эту посылку, кажется, оставалось бы только подводить те спорные блага одно за другим и смотреть, которое из них сроднее с найденным благом высшим: но и удовольствие и разумность в частных своих выражениях так различны и неопределенны, что, вводя их в сферу найденного высшего блага под одними типами, вместе с тем не введешь под другими, а потому задача в отношении ко всем им должна оставаться нерешенною. Это поставляет Платона в необходимость искать высшего рода как удовольствий, так и разумности, чтобы, нашедши его, удовольствие и разумность подвесть под идею высшего блага в значении родовом. Но, для определения рода этих благ, нужно было Платону указать их место и значение в ряду всех явлений природы, и чрез то обозначить их особыми родовыми признаками. А это значит, что философ наш на новой точке созерцания дол-
