Такой и городъ и распорядокъ[1], равно какъ такого 449. человѣка, я называю хорошимъ и правильнымъ, а другія, ошибочныя, — устрояется ли ими порядокъ общественный, или назидается душевная нравственность людей частныхъ, такъ какъ они неправильны, — худыми, и этого зла — четыре вида[2]. — Какіе же они? спросилъ онъ. —
Я пошелъ было говорить далѣе, какъ, по моему мнѣнію, они образуются одни изъ другихъ; но Полемархъ, сидѣвшій B. немного далѣе Адиманта, протянулъ руку и, взявъ послѣдняго за плащь на плечѣ, наклонилъ его къ себѣ и, самъ наклонившись къ нему, говорилъ что-то потихоньку, такъ что мы ничего другаго не разслушали, а только это: «оставить ли его, или какъ поступить»? — Никакъ не оставлять, громко уже сказалъ Адимантъ. — Что это за особенность, которой вы не оставляете? спросилъ я. — Тебя, отвѣчалъ онъ. — Видно C. потому, что я — нѣчто особенное? — Ты, кажется, залѣнился, сказалъ онъ, похищаешь у разсужденія цѣлый и немалый отдѣлъ, чтобы не разсматривать его. Думаешь, мы забудемъ легкій твой намекъ: «что касается до женъ и дѣтей, — то для
- ↑ То-есть, какой описанъ въ прошедшей книгѣ. Поэтому-то τοιοῦτον стоитъ здѣсь съ членомъ.
- ↑ Это разсужденіе о четырехъ худыхъ формахъ правленія, прерванное теперь Полемархомъ, возстановляется въ началѣ восьмой книги.
Такой и город и распорядок[1], равно как такого 449. человека, я называю хорошим и правильным, а другие, ошибочные, — устрояется ли ими порядок общественный, или назидается душевная нравственность людей частных, так как они неправильны, — худыми, и этого зла — четыре вида[2]. — Какие же они? спросил он. —
Я пошел было говорить далее, как, по моему мнению, они образуются одни из других; но Полемарх, сидевший B. немного далее Адиманта, протянул руку и, взяв последнего за плащь на плече, наклонил его к себе и, сам наклонившись к нему, говорил что-то потихоньку, так что мы ничего другого не расслушали, а только это: «оставить ли его, или как поступить»? — Никак не оставлять, громко уже сказал Адимант. — Что это за особенность, которой вы не оставляете? спросил я. — Тебя, отвечал он. — Видно C. потому, что я — нечто особенное? — Ты, кажется, заленился, сказал он, похищаешь у рассуждения целый и немалый отдел, чтобы не рассматривать его. Думаешь, мы забудем легкий твой намек: «что касается до жен и детей, — то для
————————————
