очень ловко и осторожно опустила мнѣ въ карманъ какой-то маленькій предметъ. Еслибы я не наблюдалъ каждаго ея движенія и не понималъ, зачѣмъ именно она кругомъ меня ходитъ, я, вѣроятно, ничего бы и не замѣтилъ.
Но я тотчасъ же вынулъ изъ кармана маленькій плоскій пузырекъ, откупорилъ его, понюхалъ и сказалъ:
— Это не розовая эссенція, Елена Петровна, а померанцевое масло — вашъ «хозяинъ» ошибся.
— Ахъ, чортъ возьми! — не удержавшись воскликнула она.
Наконецъ насталъ рѣшительный день и часъ. Я пришелъ и увидѣлъ, что она въ самомъ мрачномъ и тревожномъ настроеніи духа.
— Что съ вами, на васъ лица нѣтъ! Случилось что-нибудь? — спросилъ я.
— Я получила сегодня такія возмутительныя, подлыя письма… лучше бы и не читала! — воскликнула она, вся багровѣя и съ признаками того раздраженія, во время котораго она совсѣмъ теряла голову и была способна на всевозможныя глупости, о которыхъ потомъ, вѣроятно, часто жалѣла.
— Отъ кого же письма? Изъ Лондона?
— Да, изъ Лондона, все равно, отъ кого… отъ обманныхъ друзей, отъ людей, которымъ я дѣлала одно только добро и которые готовы наплевать на меня теперь, когда мнѣ именно нужна вся ихъ поддержка… Ну, что жъ, ну и конецъ всему! Ну, и поколѣю! Такъ имъ отъ этого нешто легче будетъ!.. Совсѣмъ плохо, другъ мой, такія дѣла! Дрянь — дѣла, хуже не бывало!..
— Да, вотъ… такія дѣла, — сказалъ я, — а вы тутъ игрушечками занимаетесь, феноменчики мнѣ устроиваете.
Она блеснула на меня глазами и пробурчала:
— Такъ вѣдь вамъ же все феноменовъ требуется!
— И изъ Россіи есть письмо, — прибавила она ужь инымъ тономъ, — моя милая Х. пишетъ… ѣдетъ сюда, ко мнѣ, на дняхъ будетъ.
— Очень радъ слышать, — сказалъ я и подумалъ: «ну, теперь скорѣе, скорѣе, пока нѣтъ помѣхи и пока она въ такомъ настроеніи!»
очень ловко и осторожно опустила мне в карман какой-то маленький предмет. Если бы я не наблюдал каждого ее движения и не понимал, зачем именно она кругом меня ходит, я, вероятно, ничего бы и не заметил.
Но я тотчас же вынул из кармана маленький плоский пузырек, откупорил его, понюхал и сказал:
— Это не розовая эссенция, Елена Петровна, а померанцевое масло — ваш «хозяин» ошибся.
— Ах, черт возьми! — не удержавшись, воскликнула она.
Наконец настал решительный день и час. Я пришел и увидел, что она в самом мрачном и тревожном настроении духа.
— Что с вами, на вас лица нет! Случилось что-нибудь? — спросил я.
— Я получила сегодня такие возмутительные, подлые письма… лучше бы и не читала! — воскликнула она, вся багровея, и с признаками того раздражения, во время которого она совсем теряла голову и была способна на всевозможные глупости, о которых потом, вероятно, часто жалела.
— От кого же письма? Из Лондона?
— Да, из Лондона, все равно, от кого… от обманных друзей, от людей, которым я делала одно только добро и которые готовы наплевать на меня теперь, когда мне именно нужна вся их поддержка… Ну, что ж, ну и конец всему! Ну, и поколею! Так им от этого нешто легче будет!.. Совсем плохо, друг мой, такие дела! Дрянь — дела, хуже не бывало!..
— Да, вот… такие дела, — сказал я, — а вы тут игрушечками занимаетесь, феноменчики мне устраиваете.
Она блеснула на меня глазами и пробурчала:
— Так ведь вам же все феноменов требуется!
— И из России есть письмо, — прибавила она уж иным тоном, — моя милая Х. пишет… едет сюда, ко мне, на днях будет.
— Очень рад слышать, — сказал я и подумал: «Ну, теперь скорее, скорее, пока нет помехи и пока она в таком настроении!»
